особенного? — быть может, думал этот юноша, столь похожий на вас. Он же не делал ничего дурного, разве что шутил. Ему едва ли была ведома ненависть. Он знал лишь непочтение и равнодушие. Он был казнен. Не считайте меня сторонником такой жестокости. Я хочу лишь сказать, что ни одно великое движение, призванное преобразовать мир, не выносит насмешек и унижений, ибо это ржавчина, которая разъедает все".
Спустя пять лет после выхода романа Кундеры словацкого писателя Яна Калину приговорили к пяти годам тюрьмы за его собрание сатирических историй под названием "1001 шутка", которое вышло в Братиславе в 1969 году. Во время судебного процесса прокурор в качестве свидетелей вызвал работников типографии. По их словам, работая с рукописью, они столько смеялись, что общественный порядок в типографии был нарушен. Затем суд объявил, что Калина осужден "за сбор и распространение аудиозаписей провокационного характера и текстов антигосударственного содержания… и за подготовку к публикации юмористическо-сатирической книги, которая грубо оскорбляет государственную власть и общество Чехословацкой Республики, а также их солидарность с политикой СССР".
В оскароносном немецком фильме "Жизнь других" мы видим Восточный Берлин 1984 года глазами офицера тайной полиции, которому поручено следить за драматургом и его женой. Один из эпизодов происходит в столовой службы безопасности. В обед один из сотрудников собирается рассказать коллегам анекдот о партийном лидере Эрихе Хонеккере. "Приходит Хонеккер на работу и говорит: "Доброе утро, солнце! Как поживаешь?"" — начинает рассказчик и в ужасе замолкает, увидев за соседним столиком начальника, который, однако, разрешает ему продолжить рассказ, словно подшучивать над партийным лидером — обычное дело. "Хорошо, — говорит сотрудник и начинает заново: — Хонеккер видит солнце и говорит ему: "Доброе утро, дорогое солнце!" Солнце отвечает: "Добрый день, Эрих, как дела?" Чуть позже диалог продолжается: "Здравствуй, дорогое солнце!" — и солнце отвечает: "Здравствуй, Эрих, как поживаешь?" В конце дня руководитель партии снова обращается к солнцу и спрашивает: "Дорогое солнце, как твои дела?" — но на этот раз солнце молчит. После нескольких безуспешных попыток Хонеккер начинает сердиться: "Почему ты не отвечаешь, дорогое солнце?" — на что солнце отвечает: "Иди к черту, я сейчас на Западе"". Засмеявшись было, окружающие тут же обрывают смех, потому что начальник (которого зовут Штази) приказывает рассказчику назвать свое имя и звание, обвинив его в издевательстве над лидером партии и страны. После чего Штази вновь заставляет всех засмеяться, сказав, что пошутил. Но на этом история не кончается, и виновника в конце концов понижают в должности. В конце фильма зритель видит его в мрачном подвале за чтением писем от граждан. Анекдот о Хонеккере все же разрушил его карьеру.
В 1990 и 1991 годах я некоторое время провел в Прибалтике, где все назревал бунт против советской власти. Рижская газета "Советская молодежь" в конце 1980-х первой опубликовала анекдот о партийном лидере Михаиле Горбачеве, нарушив таким образом существовавший запрет. С тех пор в газете появилась постоянная рубрика для анекдотов, которые несколько десятков лет было запрещено печатать. Тираж этой ежедневной газеты быстро вырос до шестисот тысяч. В крупных советских городах в то время на каждом углу шла бойкая торговля собраниями анекдотов, однако после развала страны в конце 1991 года тем для высмеивания не осталось. Летом следующего года я написал для своей газеты статью "Уже не смешно", в которой речь шла об исчезновении советских анекдотов в новой России, где старый мир рухнул, но вырисовывалась новая политическая действительность, над которой также можно подшучивать. Ситуация изменилась довольно быстро, в том числе благодаря так называемым новым русским, ставшим в 1990-х любимым объектом для шуток.
Советские анекдоты отображали точную картину своего времени. Я иногда обращался к ним, когда читал лекции о процессах в современной России, чтобы рассмотреть их в историческом контексте. Дело в том, что в каждом следующем десятилетии то или иное событие рождало новый поток шуток, характеризующих эпоху. В 1930-е годы, во времена сталинских репрессий, когда шутить над действовавшим режимом было особенно опасно, в народе ходил анекдот: "Сидят в камере трое. "Тебя за что посадили?" — спрашивает один другого. "За то, что я рассказал анекдот, — отвечает тот. — А тебя?" — "За то, что я слушал анекдот". "А тебя за что?" — обращаются они к третьему. "За лень. Я в гостях услышал анекдот. По дороге домой все думал: сразу донести или подождать до утра? Решил подождать, а ночью меня и забрали"".
В 1950-х годах можно было услышать такой анекдот: "Русский, француз и американец спорят, какая нация самая смелая. "У нас каждый пятый побывал в автокатастрофе, но мы все равно водим машину", — говорит американец. "А у нас каждая пятая проститутка — венерическая, но мы все равно ходим в публичный дом", — говорит француз. "А у нас каждый третий — стукач, но мы все равно рассказываем анекдоты", — говорит русский".
В своей книге "Хаммер & Тикл" британский режиссер-документалист Бен Льюис юмористически показывает историю коммунизма через призму политических анекдотов. По всей видимости, массовые аресты советских шутников начались в 1933 году. По словам Бена Льюиса, впервые со времен римского императора Марка Антония Аврелия (начало 111 века) столько людей были брошены в тюрьмы за анекдоты о государственном лидере. Советским нововведением было то, что провинившихся отправляли в лагеря на срок до десяти лет, осудив их по статье 58–10 Уголовного кодекса СССР, в соответствии с которой все, начиная от анекдотов, карикатур и проклятий до памфлетов и листовок с критикой в адрес Сталина и его режима считалось антисоветской агитацией и пропагандой.
После смерти Сталина в 1953 году несколько тысяч осужденных за преступления против государства были выпушены на свободу и реабилитированы. В следующее десятилетие историк Рой Медведев получил уникальную возможность — доступ к материалам комиссии, назначенной партией для наблюдения за процессом реабилитации жертв репрессий. По его словам, члены комиссии были удивлены, как много людей (около трехсот тысяч человек) получили срок за то, что рассказывали политические анекдоты, и это было далеко не полное число, поскольку многие из тех, кто был арестован за шутки о режиме, уже
