– Я, – ответил Никола. – Впрочем, рассвет уже близок.
Он отдал необходимые указания двоим часовым, что стояли возле носовой каморки, и христиане вместе с греками-отступниками снова спустились в шлюпки.
– К берегу! – крикнул Никола. – Теперь нам бояться нечего, а если явится Али-паша, то он сильно опоздает.
Обе шлюпки отделились от шебеки, которая тоже собиралась отплыть, поскольку часовые подняли парус, и направились к берегу. Западный ветер крепчал, и на прибрежный песок накатывали мощные валы прибоя.
Шлюпка папаши Стаке прибыла первой. Он ухитрился не задеть ни одного камня, которые торчали из воды, словно вырастая перед носом, и причалил к песчаному берегу.
Стук брошенных на банку весел растревожил морских птиц, и они вихрем разлетелись в разные стороны и исчезли в темноте.
– Хороший признак, – сказал папаша Стаке, потирая руки. – Если бы здесь были турки, птицы не спали бы на песке.
– Выходите на берег, – сказал Никола, тоже причалив к берегу.
Вооружившись аркебузами, герцогиня, Перпиньяно, Эль-Кадур и остальные сошли на пляж.
Никола их опередил и успел забраться на скалу, откуда внимательно изучал открывшуюся перед ним холмистую равнину, поросшую мощными деревьями.
Нигде, ни внизу, ни на скалистых холмах, что поднимались с другой стороны бухты, не было видно ни одного огонька. Только где-то вдалеке лаяла собака.
– С этой стороны бухту никто не охраняет, – сказал Никола, снова спустившись на пляж.
– Когда мы сможем добраться до замка? – спросила герцогиня.
– Через пару часов, – ответил Никола.
– Может, подождем до рассвета?
– Это ничего не даст, синьора. Я знаю дорогу, тысячу раз по ней ходил, таская на плечах центнеры маиса, и даже бегал под ударами плети тюремщика. Тяжелая тогда была жизнь.
– Значит, пошли?
– Да, синьора, если вы не устали.
– Вперед, и помалкивайте.
Отряд пересек песчаные дюны и спустился на равнину. Грек, который, казалось, видел в темноте, как кошка, шел впереди.
– Вот ведь чертяка! – пробормотал папаша Стаке, толкнув локтем Симоне, который шел рядом. – Эти греки и вправду молодцы, когда собираются насолить туркам. А я-то думал, они сделаны из хлебного мякиша!
– Да, народ что надо, – отозвался молодой моряк, не отличавшийся многословием.
Герцогиня и Перпиньяно вполголоса обсуждали план действий, стараясь все предусмотреть и согласовать, чтобы не допустить ни малейшей оплошности. Ведь за любой промах придется заплатить жизнью, а казнь у турок ужасна…
– Для всех я теперь Хамид, сын правителя Медины, поскольку я хорошо знаю арабский, – заключила герцогиня. – Я ближайший друг Мулея-эль-Каделя. Бен-Таэль, слуга великодушного юноши, подтвердит, что я действительно мусульманин и доблестный воин.
– А вы не скомпрометируете Дамасского Льва? – спросил Никола.
– Он сказал, я могу в любой ситуации воспользоваться его именем, и я им воспользуюсь, – отвечала герцогиня. – С племянницей Али-паши я буду говорить одна.
– Да, синьора, – сказали Никола и Перпиньяно.
– Предупредите наших людей. Мы не должны допустить ни малейшего промаха.
– Иначе всех посадят на кол, – сказал грек. – Племянница паши очень хороша собой, но о ней идет молва, что, если дело касается христиан, она не менее жестока, чем ее дядюшка.
– Я постараюсь укротить эту юную тигрицу, – сказала герцогиня, которой, похоже, в голову пришла какая-то мысль. – Я очень верю в то, что наш план осуществится, как бы дерзок он ни был.
Грек на минуту остановился, чтобы лучше сориентироваться в густой темноте, потом отряд снова двинулся вперед по оврагам, покрытым кустарником, который очень затруднял движение.
Папаша Стаке непрерывно ворчал по поводу буераков:
– Бывают же на свете идиоты, которые утверждают, будто путешествовать по земле – такое уж удовольствие. Они никогда не ступали ногой на палубу галеры, никогда не испытывали прелестей ни бортовой, ни килевой качки. Будь неладен этот Кипр с его турками и киприотами!
К пяти часам утра сумрак начал рассеиваться.
– Видите, синьора? – спросил Никола, указав рукой на обрывистый холм, на вершине которого смутно угадывались очертания огромного мрачного
