Хараджа снова на нее посмотрела и прошептала про себя:
– Красив и смел. А что больше? Красив или смел? Ладно, посмотрим.
В этот момент слуги внесли золотое блюдо с двумя серебряными чашами великолепной чеканки, наполненными йогуртом.
– Отведай пока этого, эфенди, – сказала племянница паши. – А я велю седлать моего коня. В моем замке ты гость, и я найду чем тебя занять. Мне нравится твоя компания, и несколько дней ты проведешь со мной.
– А как же Мулей-эль-Кадель?
– Подождет, – небрежно ответила Хараджа.
– Я тебе сказал, что приказ доставить виконта в Фамагусту, возможно, отдал Мустафа.
– И этот тоже подождет. Я не привыкла, чтобы мне кто-то приказывал, даже султан. Кипр – не Константинополь, а Средиземное море – не Босфор. Эй, вы, презренные рабы, седлайте моего скакуна.
– Еще один вопрос, госпожа.
– Говори, эфенди.
– А мог бы я взглянуть на виконта?
– Его здесь нет, – ответила Хараджа. – Нынче утром я отправила его обследовать дальнее болото, мне сказали, что там много пиявок.
– И ты его заставишь их ловить? – спросила герцогиня, еле сдерживая ужас.
– Нет, он будет только руководить работой. Мустафа и Мулей-эль-Кадель найдут его не слишком истощенным. Этот аристократ меня заинтересовал, хотя он такой же пес-христианин, как и все они. Однако он может заплатить хороший выкуп, а люди богатые даже у племянницы адмирала вызывают некоторое почтение. Поднимайся, мой милый капитан. В замке гораздо приятнее, чем на этих вонючих болотах.
Герцогиня доедала йогурт, украдкой насмешливо поглядывая на племянницу паши, а доев, сказала:
– Я готов, госпожа, выезжаем, когда пожелаешь. Женщин не заставляют ждать, как говорят в западных странах.
Хараджу, похоже, заинтересовала последняя фраза, потому что она сразу спросила:
– А ты путешествовал по христианским странам?
– Да, госпожа. Мой отец хотел, чтобы я познакомился с Испанией, Францией и прекрасной Италией.
– Зачем?
– Чтобы я совершенствовался во владении оружием.
– Значит, если представится случай, ты сможешь биться и оружием с прямым клинком?
– Более того, на мой взгляд, такие клинки лучше кривых турецких сабель.
– Берегись. Метюб – прекрасный фехтовальщик, и его не испугают ни итальянская или французская шпага, ни турецкая сабля.
– Кто знает, госпожа.
– А ты уверен в крепости своей руки, эфенди, ведь ты еще так молод!
– При чем тут возраст? Все дело в умении и точности удара, а не в возрасте.
– Ладно, посмотрю на тебя сегодня вечером в поединке с Метюбом.
– Я его не боюсь.
– Не боишься первой и храбрейшей шпаги флота?!
– Ты мне это уже говорила, – ответила герцогиня, улыбнувшись приветливо и немного лукаво. – Мы сразимся, и думаю, ты будешь довольна.
– Я стараюсь свести знакомство с лучшими фехтовальщиками из мусульман. Кафир!
– Я здесь, госпожа, – отозвался слуга, входя в шатер.
– Мой конь?
– Уже готов.
– Капитан, в замке Хусиф нас ожидает завтрак.
– Я к твоим услугам, – сказала герцогиня, склонившись перед грозной турчанкой. – А как же виконт Л’Юссьер?
– Он приедет завтра. Это важный вопрос – пиявки в моих болотах. Они могут стать источником больших доходов, а киприоты об этом и не догадываются. Странное дело! Получается, что этим тварям христианская кровь нравится больше, чем мусульманская. Может, она слаще на вкус?
– Может быть, – ответила герцогиня, бросив на племянницу паши мрачный взгляд.
– Мой милый капитан, мы отъезжаем!
Они вышли из шатра. Чернокожий слуга держал под уздцы белого арабского скакуна под длинным красным чепраком с золотым шитьем и с усыпанным мелкими бриллиантами султаном на голове.
– Мой боевой конь, – сказала Хараджа. – Мне прислал его Джебель Шамар. Думаю, на Кипре не найдется коня быстрее его. Я его очень люблю, и ты, как араб, наверное, знаешь, что в сердцах твоих соотечественников первое место занимает конь, а потом уже жена. Это верно, капитан?
