– Проводите эфенди в приготовленную для него комнату. До завтра, Хамид.
Герцогиня галантно поцеловала протянутую турчанкой руку и вышла. Впереди шли двое рабов с факелами.
19
Виконт Л’Юссьер
Спустившись по лестнице, рабы остановились перед одной из комнат первого этажа, выходившей во двор, и пригласили герцогиню войти.
В тот самый миг, когда она уже собиралась перешагнуть порог и миновать тяжелую парчовую портьеру, которую приподняли негры, у нее за спиной вдруг раздался знакомый голос:
– Эфенди!
Герцогиня обернулась, а оба раба схватились за ятаганы, висевшие на широких перевязях лазурного шелка. Должно быть, они получили от хозяйки приказ обеспечивать безопасность гостя.
– А! Это ты, Эль-Кадур? – спросила Элеонора, увидев, как он идет к ней сквозь колоннаду.
Потом, заметив, что слуги не опустили поднятые ятаганы, она властно сказала им:
– Остановитесь! Этот человек – мой верный слуга, и он привык спать под моей дверью. Ступайте: здесь нечего опасаться.
– Госпожа приказала охранять тебя, эфенди, – осмелился робко заметить один из рабов.
– В этом нет нужды, – отвечала герцогиня. – Беру ответственность на себя. Оставьте меня одного.
Оба негра поклонились до земли и поднялись обратно по лестнице.
– В чем дело, Эль-Кадур? – спросила Элеонора, когда стихли шаги рабов.
– Я пришел получить твои приказания, госпожа, – ответил араб. – Никола Страдиот беспокоится и хочет знать, что нам делать дальше.
– Пока ничего. Однако надо послать кого-нибудь на наш галиот и предупредить матросов, чтобы завтра были готовы к отплытию.
– Куда? – с тревогой спросил араб.
– В Италию.
– Значит, мы уходим с Кипра?
– Завтра Л’Юссьера освободят, и моя миссия закончится.
– Господина освободят?
– Да, Эль-Кадур.
Араб скорчился, словно получил в спину заряд из аркебузы, и уронил голову на грудь.
– Хозяин будет свободен! – прошептал он. – Свободен!
Его лицо словно свело судорогой.
– Все кончено, – сказал он себе, – Эль-Кадур не сможет увидеть счастья своей хозяйки.
Он быстро выхватил из-за пояса ятаган и наставил острие себе в грудь.
Элеонора, не сводившая с него глаз, остановила его руку.
– Ты что делаешь, Эль-Кадур? – властно спросила она.
– Проверяю, госпожа, достаточно ли остро заточен клинок, чтобы убить турка.
– Какого турка?
– Прежде чем покинуть Кипр, я хочу снять кожу с одного неверного и увезти ее с собой! – с недоброй улыбкой отвечал араб. – Я обтяну его шкурой свой боевой щит.
– Ты говоришь неправду, Эль-Кадур. Уж слишком мрачно горят твои глаза.
– Я хочу убить этого человека, госпожа. А потом Мустафа убьет меня. Но что за важность? Он уничтожит простого раба!
В словах Эль-Кадура прозвучала такая горечь, что герцогиню пробрала дрожь.
– Ты снова задумал какое-нибудь безумство?
– Может быть.
– Имя человека, которого ты задумал убить!
– Не могу сказать, синьора.
– Я приказываю!
– Мулей-эль-Кадель.
– Тот самый благородный мусульманин, который меня спас? Так-то вы, арабы, благодарите тех, кто вырвал вас из когтей верной смерти? Вы кто – гиены или шакалы? Но уж не львы, это точно!
Ничего не ответив, Эль-Кадур понурил голову. Из груди его вырвалось глухое рыдание.
– Говори! – приказала герцогиня.
