Конечно, многие пытались сохранить достоинство, боролись с захлестнувшими страну варварством и жестокостью, даже подсмеивались над собой голодным, замерзающим (вспомним, например, цикл стихов о дровах Блока, Гумилёва, Сологуба, Чуковского), но и голос отчаявшегося, готового переступить через любые моральные границы человека тоже важен… Переступал ли через них Тиняков-человек (а не герой своих стихотворений), попытаемся определить ниже, а сейчас – несколько слов из предисловия к сборнику «Ego sum qui sum»:
Я знаю, что многие читатели встретят мои стихи с негодованием, что автора объявят безнравственным человеком, а его книжку – общественно- вредной.
Такой подход к делу будет, однако, вполне неправильным.
Дело поэта, – как и всякого художника, – состоит не в том, чтобы строить или переустраивать жизнь, и не в том, чтобы судить ее, а в том, главным образом, чтобы
В жизни же, как известно, всегда было, есть и будет, наряду с тем, что считается прекрасным и добрым, и то, что признается безобразным и злым. Художник,
За сюжеты и темы поэта судить нельзя, невозможно, немыслимо! Судить его можно лишь за то,
«Со своей темой» Тиняков справился отлично – достаточно того, что до сих пор мы судим о нем, как о «безобразном человеке» в основном лишь по его стихам.
Впрочем, до недавнего времени интересующимся его судьбой после 1925 года приходилось довольствоваться преимущественно фрагментом из повести «Перед восходом солнца», где сказано:
Он уже потерял человеческий облик. Он был грязен, пьян, оборван. Космы седых волос торчали из-под шляпы. На его груди висела картонка с надписью: «Подайте бывшему поэту».
Хватая за руки прохожих и грубо бранясь, Т. требовал денег.
Я не знаю его дальнейшей судьбы.
Некоторые писавшие о Тинякове в 90-е, заканчивали свои очерки: умер под забором. Удивительно было, что человек, ведший подобный образ жизни, протянул до 1934 года (но и дата его смерти была установлена относительно недавно – до этого ставили или вопросительный знак, или «1932», или даже «1922»).
Последний период жизни Александра Тинякова был восстановлен усилиями Вардвана Варжапетяна, Николая Богомолова, Глеба Морева в 90-е годы, и благодаря этому фигура Тинякова предстает совершенно в ином свете и с Одиноким, созданным Дмитрием Быковым, имеет очень и очень мало общего.
Но перед тем как перейти к этому периоду, коротко вернусь к сборнику «Ego sum qui sum».
Появление такой книги хоть и в молодом, но уже окрепшем СССР удивительно. Конечно, в годы нэпа издать за свой счет книгу мог (теоретически) любой, но, естественно, не любого содержания… Почти каждое из двенадцати вошедших в сборник стихотворений буквально вопиет об отчаянии отдельно взятого человека в коллективном обществе, призывает быть одиночкой, хищным и агрессивным, потому что только так и возможно уцелеть… Эпиграфом к «Ego sum qui sum» вполне можно поставить возникший позже в лагерях девиз: «Сегодня ты, завтра – я», который в 90-е годы внедрился в ткань общенародного существования. Не раз приходилось слышать эти слова от вполне интеллигентных людей, – интеллигентных, но доведенных до отчаяния.
Причем, отстаивая в стихах право индивида всеми силами, всеми правдами и неправдами бороться за существование, Тиняков не оправдывает это тем, что его герой чем-то лучше большинства остальных. Нет, это обыкновенный человек, ничем не выдающийся, но тем не менее очень хотящий жить дальше, знающий, что для себя-то центр вселенной – это не Бог, не коммунизм, не монархия, а – он сам.
Неудачи мои и пороки, И немытый, в расчесах, живот, И бездарных стихов моих строки, И одежды заношенной пот – Я люблю бесконечно, безмерно, Больше всяких чудес бытия, Потому что я знаю наверно, Что я – это – Я!
Страшный, уродливый, но романтизм. Подобный романтизм расцвел в конце 30-х во Франции. Мир трещал по всем швам, но индивиду до этого не было дела, – он хотел поплотнее поесть, совокупиться, выпить, не дать себя в обиду никаким силам… Первые романы Генри Миллера пышут этими желаниями. Обыкновенными для реального человека, но дикими для литературы…
Книжка «Ego sum qui sum» стала причиной того, что от Тинякова в очередной раз отвернулось литературное сообщество. Главным образом из-за строк, где упоминается Николай Гумилёв: «Может, – в тех гробиках гении разные, / Может, – поэт Гумилёв…» Создается впечатление, что Тиняков глумится над ним, недавно расстрелянным. И тщетно автор стихотворения оправдывался, что написал его за месяц до гибели Гумилёва, тогда же читал знакомым… Ставшие предметом какой-никакой, но литературы, они вызвали у читателей (гумилевских друзей и поклонников) законное негодование. Пополз даже слух, что именно Тиняков стал виновником ареста Гумилева, впрочем, подтверждений этому не нашлось.
Может быть, Тиняков написал «Радость жизни» действительно до расстрела Гумилёва. То, что употребил фамилию именно этого поэта, достаточно закономерно – Гумилёв был воплощением активной жизни среди поэтического мира Петербурга. Путешествия, действующая армия, своя поэтическая
