Б-р-р! Вспомнить страшно. Теперь у нас по сравнению с прошлым годом все-таки благодать. Вот и Ивон появилась в эфире с прекрасными новостями: правительство Барбадоса распорядилось выслать небольшое судно, оно отбуксирует нас к острову в случае нужды. Проблема в том, что мы значительно уклонились к северу, нас может пронести мимо. Нужно постараться спуститься южнее Барбадоса, взять упреждение, как при стрельбе по движущейся цели, – удастся ли выполнить этот маневр? По словам Ивон, моряки единодушно утверждают, что, находясь в нашей позиции, попасть на остров невозможно. Норман берется за лоцию: есть, кроме Барбадоса, и другие острова. Но попытка не пытка – круто меняем курс…
Идем наперерез волнам, и заливает нас теперь уже слева, со стороны двери в хижину, радости в этом – никакой. Дождь добро бы лил, не переставая, так нет, то кончится, то начнется, а когда приходит дождь, обязательно меняется ветер, тут только смотри, – за парус боимся жутко, всякий раз, как заполаскивает, жмуримся даже: вдруг не выдержит, он уже два месяца в работе, а запасного нет, извели на брезентовые стенки.
Стенка на носу вновь нуждается в ремонте, и на корме тоже, – но неохота, лень, апатия, доберемся как-нибудь.
Барбадосское судно вышло, оно уже не так и далеко, сигналы в наушниках Нормана все слышнее. Рация привязана к мачте, Норман, промокший, крутит рукоятки, переключает тумблеры: «Наши координаты такие-то, сообщите ваши».
Оттуда отвечают: ладно, примерно через час будьте на связи, позовем.
Норман: Послушайте, капитан, у меня ручная рация, дежурить не могу, скажите точно время вызова!
Капитан: Олл райт, через два часа.
За два часа, естественно, координаты и там, и тут немного меняются.
Норман: Алло, я «Ра», жду сведений, прием!
Капитан: Подождите, будьте на связи.
Норман: Капитан, у меня руч-на-я ра-ция, я так не мо-гу, назначьте время!
Огромное самообладание у нашего Нормана. Я бы не выдержал, взвился бы: то они нас слышат, то они нас не слышат, координаты толком сказать не могут, придут, не придут, ничего не ясно, а у нас каждую минуту готов лопнуть парус, а лопнет – крах, конец экспедиции, идти больше не на чем, и тогда все наши двухмесячные старанья к чертям.
В три часа пополуночи они вовсе пропали. Не вызывают и не отвечают. А погода, как назло, совсем плохая, брезентовые стенки разрушаются в прах, волны со всех сторон – здесь, видимо, сходятся Южное Экваториальное и Северное Экваториальное течения, мы в самом завихрении, в сердцевине. Единственное средство – бросать плавучий якорь, он дает парусу передышку, но зато нас сразу же начинает сносить на север.
Раньше мы выбрасывали якорь на момент, только лишь чтобы развернуться, – теперь он волочится за нами почти постоянно.
Всю минувшую ночь мы дрейфовали с ним и, конечно, сильно уклонились от курса. Надо якорь вытащить. Тянем на последнем издыхании, руки болят, ноги болят, глаза болят. Карло, верный себе, придумал новую веревочную систему: накинул на якорный линь скользящую петлю, чуть-чуть выберем – и фиксируем слабину к мостику, так хоть нет опасности, что канат вырвется из рук и вернется в исходное положение.
Этого еще не хватало – волны принялись атаковать нас и спереди. Они бьют в переднюю стену хижины, как раз туда, где я сплю. Утешаюсь тем, что все же я под крышей, – на «Ра-1» к этому времени дела обстояли иначе.
