воздухе снова пахло порохом. Турция при поддержке Франции готовилась к войне. Причем опять прослеживался старый альянс – связи с Польшей, Швецией. В таких условиях открытый бунт запорожцев выглядел совершенно нежелательным, поэтому государыня изобразила милость. Согласилась с избранием Калнышевского, обещала рассмотреть территориальные претензии. Вернувшись в Сечь, делегаты хвастливо объявляли перед казаками, как они пуганули правительство! Но в Запорожье уже имелись агенты царской администрации, государыне доложили об этих речах.
А в январе 1767 г. Румянцеву прислал донос полковой старшина Савицкий. Он писал, что прошлой осенью, вернувшись из очередной поездки в Петербург, Калнышевский имел конфиденциальную беседу с войсковым писарем Иваном Глобой. Говорил ему: «Как видно, нечего надеяться на них», на правительство. Приходили к выводу – если Екатерина не выполнит требований, надо направить послов для переговоров с султаном. После этого Глоба две недели объезжал паланки. Обсуждал данный вариант со старшиной и развозил секретный приказ: готовиться воевать с русскими, а туркам и татарам чтобы обид «под смертною казнию не чинили».
До поры до времени царица и этот донос оставила без последствий. Но сделала себе заметку на будущее. А руководство Сечи само продолжало копать для себя яму. В Турции знали о трениях между запорожцами и правительством. Из Стамбула и Бахчисарая присылали письма к казакам. Их соблазняли перейти на службу к султану и хану, обещали жалованье втрое больше российского. Калнышевский вел себя двойственно. Туркам отказал, но и переписку с ними не прервал. А с приближением войны в Сечь приехал от имени султана французский эмиссар Тотлебен. Там как раз находились офицеры из штаба Румянцева, потребовали выдать его. Но Калнышевский отказался. Выслушал Тотлебена, позволил ему выступить перед казаками и отправил обратно в Крым.
Нет, кошевой атаман не стал предателем. Но он взвешивал разные варианты, а русское правительство шантажировал, хотел вынудить к уступкам. Однако игра была слишком опасной. В казачьей массе пошел разброд. Рождались и пересказывались небылицы о прежнем прекрасном житье под властью хана. Тем более что и состав запорожцев за 30 лет мирной жизни разбавился гультяями всех сортов, гайдамаками, разорившимися казаками с гетманщины, беглыми крепостными с польского Правобережья. А изменить Калнышевский то ли не решился, то ли обстоятельства ему не позволили. Война началась совсем не так, как ожидали. Не на юге, а на западе.
Польшу ее «демократия» совершенно погубила. Когда умер король Август III, Россия возвела на престол своего ставленника Станислава Понятовского. Причем на этот раз возвела уже откровенно, ввела в Польшу войска. Самой важной фигурой в Варшаве стал посол Екатерины Репнин. Вел очень сложные переговоры и игры с панами. Но в Речи Посполитой, невзирая на развал, притеснения православных не ослабевали, а усиливались. В Литве осталась единственная православная епархия, Полоцкая. В Польше (включавшей Правобережную и Западную Украину) структур православной церкви не осталось вообще, все было отдано униатам. Киевскому митрополиту ставили препоны, не позволяя назначать епископов на территории Речи Посполитой, мешая окормлять православные монастыри и храмы. Дошло до того, что православные в Польше оказались вообще «вне закона» – им не разрешалось занимать никаких официальных должностей, содержать мастерские и другие предприятия, торговать (в отличие от евреев).
В начале правления Екатерины последовали новые жалобы православных, Полоцкий епископ представил список 150 храмов, отнятых униатами. Императрица вступилась за единоверцев. Потребовала уравнять православных в правах с католиками. В 1767 г. проект такого закона был вынесен на сейм. Он бурно воспротивился. Но посол Репнин просто арестовал четверых главных противников, остальные перепугались и дружно проголосовали за равноправие православных. Паны и шляхта забушевали. Возмущались и уступками православным, и попранием их «свобод». Самые активные собрались в городе Бар, создали конфедерацию, объявили короля и сейм низложенными. Их поддержали папа римский и Франция. Она направила в Польшу инструкторов, офицеров и солдат под началом генерала Дюмурье.
А отряды конфедератов принялись повсюду крушить и жечь православные церкви, убивали священников, монахов, мирян. В Мотронинском монастыре находился состарившийся запорожец Максим Железняк. Он был послушником, готовился принять постриг. Услышав об этих зверствах, он покинул обитель и призвал крестьян к восстанию. Говорил, что он посланец из России, у него есть грамота Екатерины – бороться за веру, побивать панов и католиков. Вокруг него собралась толпа, провозгласила его гетманом Правобережного войска Запорожского. Из Умани против него выслали отряд Ивана Гонты – он был сотником «надворного войска» Потоцкого (личных вооруженных слуг). Но он перешел на сторону Железняка.
Повстанцы ворвались в Умань. Сперва были настроены довольно мягко. Но униаты из базилианского ордена полезли агитировать их и разозлили. Произошел погром, было убито около 2 тыс. католиков, евреев и случайных людей. Польские и еврейские историки превратили цифру в 20 тыс., да еще украсили ее описанием жутких изощренных казней, как всех иудеев подолгу мучили, вынуждая отречься от веры. Хотя это не более чем ложь. Повстанцев было всего 800 человек, и в протоколах допросов фигурирует 2 тыс. жертв. Погромив Умань, они расположились неподалеку. Один отряд, около 200 человек, пошел «зачищать» поместья и местечки. Поляки и евреи побежали в турецкий город Балту, их приняли под защиту. А отряд мятежников, преследуя их, столкнулся с турками. В бою они потеряли 15 человек, но и повстанцы повернули обратно.
А Екатерина уже направила против конфедератов русские войска. Они вступили на Правобережье Днепра. Генерал Кречетников узнал про резню в Умани, послал туда отряд карабинеров, нашел стан бунтовщиков, после короткой стычки разоружил и арестовал все их войско. Железняк и еще 65 человек оказались российскими подданными, их отправили своим властям. Остальных выдали полякам. Участь двух частей повстанцев очень отличалась. Царицу в основном обеспокил налет на Балту, который мог спровоцировать войну с Турцией. Железняка и еще нескольких предводителей привезли к Балте, на виду у турок били кнутом, вырвали ноздри, после чего всех пленных повстанцев (в разных местах собрали 130 запорожцев, участвовавших в мятеже) повезли на
