Немцы обязались вернуть большевикам Белоруссию и еще ряд областей, обещали нанести удар на Деникина. Но Советская республика становилась их союзницей, должна была воевать против Антанты. Утверждалось полное экономическое господство Германии в нашей стране, и вдобавок большевики выплачивали 6 млрд руб. (половину золотом, а половину бумажными царскими деньгами), уступали треть добываемой в России нефти, обязались поставить 60 млн пудов зерна и другое продовольствие. Для немцев договор был настолько выгодным, что его ратифицировали мгновенно.
Но через три дня на заводе Михельсона прозвучали выстрелы в Ленина. Анализ фактов приводит к выводу, что ключевую роль опять сыграл Свердлов. После ранения вождя он мгновенно перехватил рычаги власти, подмял под себя расследование. Виновной объявили полуслепую инвалидку, бывшую анархистку Фанни Каплан, случайно схваченную на улице. Увезли с Лубянки в Кремль, объявили, что она призналась, сразу расстреляли, а труп сожгли, исключив возможность опознания [93, 96]. Судя по всему, переворот готовился в пользу Троцкого с вполне предсказуемыми изменениями политики. Сам Лев Давидович находился на фронте, в любом случае оставался как бы ни при чем. Но карты заговорщикам спутал Дзержинский.
Он давно озаботился разгулом иностранных шпионов, внедрил своих агентов в сеть британской разведки. Из их донесений Дзержинский знал, что Локкарт и Рейли замышляют убийство Ленина. Были вскрыты многочисленные связи, адреса. Чекисты намеревались еще некоторое время понаблюдать за ними, но после покушения на Ленина Дзержинский приказал всех брать. ЧК произвела аресты, захватив больше сотни человек. Английский резидент в Петрограде Кроми отстреливался и был убит. В Москве задержали французского генконсула Гренара, генерала Лаверня, Локкарта — его взяли ночью с сожительницей и агентом Мирой Будберг. Рейли и еще несколько шпионов скрылись, но заговор оказался парализован.
Однако Свердлов провел через ЦК решение — отправить выздоравливающего Ленина на отдых в Горки. Отослал в отпуск и Дзержинского — за границу, к семье. А без него ВЧК возглавил Петерс. Дела о покушении на вождя и «заговоре послов» никак не связали между собой, разделили. Первое повесили на Каплан. Второе фактически замяли. В это время в России свирепствовал «красный террор», тысячи людей казнили без всякой вины. По делу Локкарта доказательств вины было сколько угодно, но большинство арестованных освободили еще в ходе следствия, дипломатов выслали на родину, другие были оправданы или получили небольшие сроки на суде, расстрелян был только один. Фамилии Троцкого, Бонч-Бруевичей и иже с ним нигде не прозвучали. Участие в заговоре американского генконсула Пуля, Робинса и сотрудников его миссии обошли стороной. Зато Петерс обвинил в контрреволюции и расстрелял начальника флотской контрразведки Абрамовича — именно он выследил Рейли и вскрыл его связи [78].
А осенью замыслы переворота стали уже неактуальными. Немцы и их союзники сломались. Планы разложить их изнутри успешно сработали. Вслед за Российской империей взорвались революциями еще три — Османская, Австро-Венгерская, Германская. Социалисты, перехватившие власть в Берлине и Вене, запросили о мире. Союз Ленина с немцами развалился сам собой. Но потеряла смысл и идея союзной интервенции «по приглашению» большевиков под предлогом защиты от немцев. И теперь-то представлялось выгодным — пускай Россия и дальше считается «германской союзницей». Тогда ее на полном основании можно будет пустить в раздел вместе с побежденными!
В нашей стране у всех противников Советской власти окончание Мировой войны вызвало волну воодушевления. Считали само собой разумеющимся: конечно же, западные друзья, одолев Германию, помогут русским союзникам освободиться от ее агентов в Москве. Даже посол США Френсис, находившийся в Архангельске, в ноябре 1918 г. представил доклад, что с большевиками пора покончить, для этого достаточно прислать 150–170 тыс. солдат, двинуть их на Москву и Петроград, а потом передать власть Учредительному Собранию. Но после этого доклада Френсис был… отозван. До сих пор он соответствовал политике своего правительства, а сейчас кое-чего не понял [88].
Вильсон выразил свою линию довольно откровенно: «Всякая попытка интервенции в России без согласия Советского правительства превратится в движение для свержения Советского правительства ради реставрации царизма. Никто из нас не имел ни малейшего желания реставрировать в России царизм». Не менее откровенные заявления сделал в английском парламенте Ллойд-Джордж: «Целесообразность содействия адмиралу Колчаку и генералу Деникину является тем более спорным вопросом, что они борются за единую Россию. Не мне указывать, соответствует ли этот лозунг политике Великобритании. Один из наших великих людей, лорд Биконсфилд, видел в огромной, могучей и великой России, катящейся, подобно глетчеру, по направлению к Персии, Афганистану и Индии, самую грозную опасность для Британской империи» [48].
18 октября 1918 г. госдепартамент США принял план экономического сотрудничества с Советской Россией. Большевики отреагировали без промедления. Как доносил в Берлин германский агент доктор Шубарт, 19 октября нарком иностранных дел Чичерин направил ноту Вильсону, делались «предложения о предоставлении железнодорожных, сырьевых и т. д. концессий или об уступке территорий в Сибири, на Кавказе, в Мурманском крае, как сумма выкупа за дальнейшую военную борьбу с империализмом Антанты» [97]. В это же время Вильсон направил личный приказ секретарю американского посольства в Лондоне Батлеру — «обстоятельно познакомиться» с советским эмиссаром Литвиновым [70].
В январе 1919 г. в Париже готовилось открытие мирной конференции. Съехались представители всех стран, участвовавших в войне — даже Панамы, Кубы. И только России, внесшей основной вклад в победу, представлено не было. Правда, белогвардейские правительства создали Всероссийскую дипломатическую делегацию. В нее вошли князь Львов, Терещенко, Савинков, Чайковский, послы Бахметьев, Маклаков, бывший царский министр иностранных дел Сазонов. Но на конференцию ее не пустили. Клемансо заявил, что «предательством в Брест-Литовске Россия лишила себя прав союзничества».
Вместо помощи русским соратникам 22 января Вильсон от имени Верховного Совета Антанты огласил обращение «Ко всем организованным группам, осуществляющим или пытающимся осуществлять политическую власть или военный контроль в Сибири и Европейской России». Всем таким «группам» —
