Быков объяснил. По его мнению, профессору и внучке следовало отплыть на долбленке подальше от берега и подождать там, пока все не образуется. Он провел небольшой инструктаж по технике эксплуатации утлого суденышка и, пресекая все возражения, увлек их к океану.
– Дискуссии отменяются. Времени нет, – твердо сказал он. – Необходимо закончить все до темноты. Иначе будет поздно.
Алиса уселась в долбленку и демонстративно отвернулась. Не делая попыток успокоить ее, Быков налег на лодку, сталкивая ее с песка. Заводюк зашел в воду по колено и обернулся.
– Дима, – заговорил он, – я всецело доверяю тебе. Наши жизни в твоих руках. Прошу тебя не рисковать понапрасну. Если мы останемся одни…
Продолжение заменила выразительная пауза.
– Все будет хорошо, – серьезно произнес Быков. – Ни о чем не беспокойтесь.
По удивительному совпадению, которых в жизни значительно больше, чем мы подозреваем, почти те же самые слова произнес Стюарт Стаут, адресуя их двум своим новым компаньонам.
Они расположились на дальней оконечности острова, укрывшись в тени толстого, приземистого дерева с плоской, как бы сплющенной кроной серо- зеленого цвета. Вероятно, это было весьма жизнестойкое растение, раз оно сумело пустить корни и дорасти на скудной почве до таких размеров. Или же дерево схитрило, обосновавшись в такой близости от океана, что можно было без помех втягивать корнями воду, отфильтрованную сквозь землю и песок.
Между тремя мужчинами стояла квадратная бутылка хорошего виски, опустошенная наполовину. Гарри, не привыкшего пить помногу и подолгу, совсем развезло. Он лежал на песке, подперев отяжелевшую голову рукой, изредка икал и боролся с муторным состоянием, напоминающим морскую болезнь, преследовавшую его во время плавания. Его босые ступни были такими грязными, что со стороны казалось, будто это серые носки. Он разделся по пояс, демонстрируя жилистый торс с проступающими ребрами и брюшными мышцами.
Чак сидел, откинувшись на корявый ствол. Ноги его были широко расставлены, а переплетенные руки покоились между ними, как бы прикрывая мужское достоинство. Он вяло грыз галету, роняя крошки на грудь. Отросшая щетина и густые брови придавали его лицу некую отрешенность, аскетическую угрюмость.
Стюарту Стауту не перед кем было хвастаться великолепной мускулатурой, и он расслабился, позволив голому животу слегка обвиснуть, а плечам обмякнуть. Распухший нос делал его лицо неузнаваемым и несчастным. Время от времени он осторожно трогал языком шатающийся передний зуб.
Сделав это в очередной раз, Стаут сказал, обращаясь в основном к Чаку, а не к клюющему носом Гарри:
– Все обойдется. Никто нас не заподозрит. Ни о чем не беспокойтесь, парни.
– Я не мартышка, чтобы не беспокоиться и не думать, – возразил старший матрос.
Он пошарил в кармане куртки, вытащил устрицу и, обхватив ее пальцами, принялся совать в щель между створками плоский острый камень. Справиться с ней оказалось куда сложнее, чем с обычными моллюсками. Устрица была покрыта острыми зазубринами и наростами, способными изрезать пальцы.
– Черт, жаль, что ножа нет, – буркнул Чак.
– Еще одна причина напасть на них, – тут же отреагировал Стаут.
– Молодая, чур, моя… – с трудом выговорил Гарри, уставившись в землю мутным взглядом.
– Там видно будет, – осадил его Чак, – мы еще ничего не решили.
Сделав глоток, он принялся ворочать устрицу, пока не нашел место, куда можно было вогнать каменный клин. Это было проделано с помощью пистолетной рукоятки, заменившей молоток.
– Ты поосторожнее с этим, – посоветовал Стаут, наблюдая за ним. – Раковины целый день пролежали на солнце. Отравиться можно.
– Мое брюхо кобру переварит вместе с ее ядом, – похвастался Чак.
– Дай и мне, – оживился Гарри, пытаясь сфокусировать взгляд. – Надо привыкать к пище миллионеров. Говоришь, в Атлантиде было полно золота?
Взяв устрицу от Чака, Гарри сел и постарался посмотреть Стауту в глаза.
– Да, – кивнул тот. – Платон писал о золотых зубцах на крыше храма, о золотых стенах и статуях. Даже мостовые были из золотых брусков. Да что я вам рассказываю? Вы же сами цепь видели.
– Достать бы ее… – мечтательно произнес Чак. – Для начала.
– Достанем, – пообещал Стаут. – Вот заберем лодку, поплывем к кораблю и наведаемся в каюту профессора. А когда нас отсюда вывезут, продадим пару звеньев и сами организуем экспедицию. Вы будете управлять судном, я возглавлю подводные поиски. Месяца не пройдет, как мы станем самыми богатыми и знаменитыми людьми планеты.
Настоящий лжец врет так, будто говорит чистую правду. Расписывая собутыльникам будущую райскую жизнь, Стаут и сам в это верил. Хотя на самом деле матросы интересовали его исключительно как исполнители грязной работы. Нужно было натравить их на Быкова и Ко, чтобы в зародыше погасить
