часть европейской территории СССР, что эвакуированная советская оборонная индустрия еще не развернулась в полной мере и потому, естественно, не хватало оружия, боеприпасов, военной техники, советское командование под руководством Сталина сумело организовать и эффективную оборону, и мощное контрнаступление, приведшее в шок не только вермахт, но и весь мир. Вот по какой причине гитлеровцы в панике бежали от советских войск под Москвой! Высочайший героизм, беспрецедентная храбрость, мужество и доблесть советских солдат и офицеров, грамотное командование Верховного Главнокомандующего и помощь всей страны — вот подлинные причины выдающейся победы РККА в контрнаступлении под Москвой.
Рассмотрим еще один миф о том, как «Жуков спас Москву в 1941 году». Этот миф возник давно, раздут и придуман самим Жуковым, безусловно, не без помощи хрущевской пропаганды. Нельзя отрицать, у Жукова были сторонники и последователи его культа в армии, которые весьма преувеличивали его заслуги в подготовке и проведении фронтовых операций и, вместе с этим старались замалчивать его серьезные ошибки и промахи, а иногда просто боялись ему говорить об этом, и все это в результате приходилось оплачивать очень большой кровью…
Конечно, трудно отрицать, что Г. Жуков внес определенный вклад в организацию отпора врагу под Москвой, но называть его спасителем Москвы было бы большим преувеличением и принижением роли других военачальников.
Необходимо, прежде всего, учесть, что основные решения по организации и созданию обороны на Можайской линии, о переброске к Москве соединений с других участков фронта и выдвижении резервов из глубины страны были приняты И. В. Сталиным и Б. М. Шапошниковым задолго до назначения Жукова командующим воссозданным Западным фронтом. Именно Генштаб во главе с Шапошниковым внимательно отслеживал положение на подступах к Москве и немедленно реагировал на изменения в обстановке, направляя резервы на угрожаемые участки фронта под Москвой.
Некоторые военные историки, как например, Л. Н. Лопуховский считают, что «…Сталин подмял под себя Генштаб, состав которого с началом войны был значительно ослаблен, не считался с ним при принятии важнейших решений». /36/.
Несколько слов о книге Л. Лопуховского. Нужно сказать, что автор собрал богатый фактический материал о «Вяземской катастрофе 1941 года» и в этом отношении автор действительно от правды не отступает. Но как только требуется автору принять какие-то аналитические решения, дать свою оценку деятельности высшего генералитета РККА в той или иной ситуации, Лопуховскому зачастую разум и чувство объективной оценки реальности начинает изменять, как и в случае приведенной цитаты.
Давайте конкретно рассмотрим приведенную цитату: «Сталин подмял под себя Генштаб». Во-первых, начиная с 10–12 июля 1941 года, когда Сталин стал Верховным Главнокомандующим, Генштаб находился в прямом подчинении Сталину. Во-вторых, если действительно Генштаб «внимательно отслеживал положение на подступах к Москве и немедленно реагировал на изменения обстановки…»., то разве это не означает, что это стало возможно именно потому, что И. В. Сталин имел именно такую же точку зрения. Да, именно Сталин отслеживал положение на подступах к Москве и немедленно реагировал на изменения обстановки, именно он направлял резервы на угрожаемые участки фронта. А кто еще, позвольте спросить, мог тронуть какие-либо резервы в те тяжелые времена, кроме Сталина, — ведь без его разрешения ни один батальон, ни одна рота не сдвинулась бы с места.
И еще одно важное обстоятельство следует отметить. Действительно И. В. Сталин в первые полгода войны потерял доверие ко многим военным руководителям и не очень прислушивался к их мнению, особенно по стратегическим вопросам. Но ведь по-другому и быть не могло. Именно в первые шесть месяцев войны генералы столько раз врали ему, множество раз не выполняли директивы Ставки, а Тимошенко и Жуков со своей «стратегией войны» довели страну до страшной трагедии 22 июня 1941 г., что ни о каком доверии не могло быть и речи.
Кстати, все это ни в коей степени не имело отношения к маршалу Б. М. Шапошникову, к мнению которого Сталин всегда прислушивался в первую очередь, так как считал его выдающимся асом генштабовской работы и даже учился у него стратегической премудрости и не скрывал этого.
А вот и оценка деятельности Г. К. Жукова, как командующего Западным фронтом в той же книге Л. Лопуховского: «Оценивая роль Жукова, нельзя не упомянуть такие его качества, как самоуправство, грубость и жестокость по отношению к подчиненным. По свидетельству К. К. Рокоссовского, «его жестокость переходила допустимые границы». Для Жукова было характерно пренебрежение к человеческой жизни. Отсюда его приказы «любой ценой», «чего бы это ни стоило». А во что обошлось жуковское требование, чтобы командиры и комиссары всех степеней были в первых рядах наступающих частей и своим личным примером вели части вперед? И это в условиях острого дефицита командных кадров. По приказам Жукова было расстреляно, при этом не всегда обосновано (зачастую без суда и следствия), много командиров различного уровня, не считая простых солдат.
Эту жестокость, показательные расстрелы перед строем нельзя оправдать сложными условиями обстановки. Потому, что так он поступал и на Холкин-Голе, и под Ельней, и под Ленинградом.
Командующий 43-й армией Западного фронта генерал К. Д. Голубев 8 ноября 1941 года вынужден был обратиться к И. В. Сталину с жалобой на командующего Западным фронтом Жукова: «На второй день по приезду меня обещали расстрелять, на третий день отдать под суд, на четвертый день грозили расстрелять перед строем армии. В такой обстановке работать было невозможно».
А вот как оценивает деятельность Г. К. Жукова военный историк-исследователь А. Мартиросян. /40/.
«Если говорить о Жукове, то оценка его роли в спасении Москвы, конечно же, весьма реалистична. Все это имело место быть. Никто отрицать даже не помышляет. Однако же, когда утверждается, что такое нельзя оправдать сложными условиями обстановки, то желательно услышать более внятное разъяснение. Жуков имел право на расстрел в соответствии с приказом № 270 от 16 августа 1941 года. И не только он один пользовался этим правом. Не только он один проявлял грубость и жестокость. Но надо же ясно сказать, что одно дело расстрел, к которому, по условиям военного времени, человека
