Это вымолвил стоявший невдалеке капитан Милорадов.
«Пожалуй», — мысленно согласился Ермолай.
И сразу вспомнил, как во время предыдущей, августовской операции малолетние беспризорники примерно на такой же стоянке вскрыли вагон с золотом.
— С другой стороны от нас рядом стоит товарняк с пиломатериалами, дальше санитарный поезд с ранеными с фронта, — продолжал капитан.
«Ничего, что хромой, быстро навел справки капитан, — усмехнулся Ермолай и уловил запах самогонки, идущий от капитана. — Да он и похмелиться успел!»
— Караул я уже проинструктировал, расставил, — снова продолжал капитан. — Так что, Ермолай, я предлагаю сейчас быстро позавтракать. Ну, а потом идти выяснять ситуацию, докладывать начальству, наклеп. Ты как?
— Предложение принимается…
Истомин и Ноздрин прибыли в квартиру Христолюбовых. Там уже работали два следователя НКВД, капитан и старший лейтенант. Увидев двух майоров, капитан стал докладывать:
— Преступник проник в квартиру с помощью ключа, вероятно заранее подобранного. Охранник Онись дремал на кухне за столом. Преступник подкрался и убил его, ударив пистолетом по голове. Далее он прошел в комнату. Вероятно, осторожно разбудил Онись, заставил ее тихо одеться и вместе покинуть квартиру. Мама Онись все это время спала. Никто из соседей ничего не видел и не слышал.
Истомин и Ноздрин увидели сидящую на диване заплаканную женщину с платочком в руках. Рядом сидела серая кошка.
— Осиротели мы, — причитала женщина. — Осиротели…
Увидев военных, она вскочила и громко воскликнула:
— Товарищи начальники, вы мою дочь найдете?
— Успокойтесь, успокойтесь, — бросил Истомин. — Мы ее конечно найдем.
— Живой?
— Живой.
Судя по глазам, женщина не очень-то поверила словам майора. Она снова села на диван, утирая глаза платочком.
Истомин шагнул к телу мужчины с пробитой головой, лежащему грудью на столе, и внимательно осмотрел его.
Ноздрин тихо вымолвил:
— Жаль нашего сотрудника. Но… сам виноват, нельзя было спать на посту.
— Преступник не оставил никаких следов, ни одного отпечатка пальцев, — вымолвил старший лейтенант.
— Опытный гад, — зло бросил Ноздрин…
За завтраком, широко улыбаясь, капитан Милорадов изрек:
— Я тут подумал, если мы здесь застрянем, то ночью можно будет сходить в санитарный поезд, навести мосты с медсестричками, наклеп. А, Ермолай? Ведь на фронте все мужики холостяки!
Сергеев в это время думал совсем о другом, а именно, о сохранности вагонов во время стоянки. Не сразу поняв, о чем говорил собеседник, строго взглянул на Милорадова.
— Ну, я это так, философски заметил, — очевидно, по-своему истолковав серьезный вид Ермолая, дал обратный ход капитан.
Но через пару секунд весело продолжил:
— А вообще можно сходить, наклеп. Тебе найдем помоложе бабец, мне постарше. Ха-ха!
— Сейчас трудно что-либо загадывать, — дабы не обидеть товарища, с которым еще предстоял нелегкий путь, неопределенно изрек Сергеев.
— И то верно. Но надежду и веру на теплую встречу с сестричками сохраним…
Милорадов и Сергеев направились к зданию вокзала. По дороге они заметили следы ночной фашистской бомбардировки: поврежденные здания и пути, обгоревшие каркасы вагонов, оборванные провода и упавшие деревья.
— Вот ведь фашистское зверье! — воскликнул капитан.
Для начала они решили сходить к гражданскому станционному начальнику и выяснить общую ситуацию.
Узнав, кто они и с какого состава, начальник станции Рязань, худенький, болезненный на вид старичок, тихо изрек:
— Сообщаю для сведения, товарищи, что станционные постройки и железнодорожные пути сильно повреждены. Восстановительные работы закончатся в лучшем случае через сутки.
