— Надеюсь, ты прав.
— Ага — ответил старик и крутанул руль. Через полмили появились синие огни по обе стороны дороги. Грузовик простоял минут двадцать.
Больше, чем чего-то ещё, Леон хотел обнять жену и детей. И чтобы этого дня никогда не было.
Джесси Джонсон, человек, который врал самому себе так долго, что уже не отличал правду от вымысла, зарядил 12-мм дробовик и вышел из дома. Он чувствовал себя пуленепробиваемым и причиной тому был не только выпитое «Old Milwaukee»[26]. Этот день был смесью воскресного Суперкубка и открытием сезона охоты на оленей.
Камуфляжная куртка была поношенной, но всё ещё грела. Солнце село очень быстро, а дождь, судя по всему, ночью превратится в снег. Он стоял рядом с полусгнившим почтовым ящиком, слегка покачиваясь и понимал, что не знает, чем именно хочет заняться. «Отпусти. Дай себе волю. Взорвись, как бомба».
По дороге он заметил, что огни в трейлерах постепенно гасли. Улица погрузилась во тьму. Свет горел только в трейлере в конце улицы. Каким-то образом отключение энергии их не затронуло. Джесси видел в окно огромный экран. Какая-то из этих новомодных 3D-штук. Здесь жили мексиканцы. «Человек десять примерно, живут друг у друга на головах. У них есть телевизор, скорее всего краденый. Электроэнергия тоже, наверняка, ворованная».
Он прицелился, его шатало, поэтому цель тоже постоянно перемещалась, хотя всё время была неподвижна. Он хотел выстрелить в окно и разбить этот чертов телек. Открылась входная дверь.
— Здорово, Маршал! — сказал появившийся мужчина. «Как его звать-то? Алехандро или Хондо, или ещё как-то. Я могу пристрелить его прямо здесь».
— Слышь, у меня есть генератор, — сказал мужчина, которого звали Сантьяго. — Если нужно будет сохранить продукты, у меня есть место.
— Что сделать? — спросил Джесси, удивленный, что к нему обратились вежливо. Он опустил оружие.
— Просто стараюсь быть хорошим соседом, дружище, — сказал Сантьяго. — Если свет завтра не дадут, устроим общий пикник.
— Ну, ладно, — Джесси чувствовал себя очень странно, будто пустым. «Пойти, что ли, поспать. Телевизор завтра разобью».
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. К бою
Генри выбрался из сугроба, в котором провел ночь. На горизонте забрезжил серый и холодный рассвет. Вместе с Карлосом им пришлось посреди ночи зарыться глубоко в снег, чтобы обмануть тепловые датчики беспилотников, спутников и всего того, что охотилось за ними. Они надеялись, что напавшие на них посчитали своё дело сделанным.
Карлос уже проснулся и осматривался.
— Я надеялся, кто-нибудь из парней пойдет по нашему следу. Кто-то же должен был.
— Может, вернемся? — Генри уже знал ответ, но не спросить не мог. Ему нужно было подтверждение.
— Нет. Ты знаешь порядок. Они будут делать то же, что и мы. Уходить от врага. Если там остались раненые, их уже убили.
Генри залез в сухпаек и съел холодный бурито. Он и раньше терял друзей, но никогда так много разом. Он всё ещё находился в оцепенении. Ему был нужен план. Нужны объяснения. Нужно было что-то ещё, помимо чувства опустошения.
Он достал из нагрудного кармана фотографию Тейлор и Сюзанны, которая лежала рядом с медпакетом, бинтами и болеутоляющими. Генри сделал этот снимок около года назад. Сюзанна и Тейлор играли в бассейне, улыбаясь южному солнцу. Некоторое время он молча смотрел на фотографию. Как будто открылась дверь в прошлое, портал в теплый светлый мир надежды, и более того, он мог уснуть и оказаться там, вместе с ними, стать частью этого мира. Он смотрел на снимок, будто ждал, что, действительно, откроется некая дверь.
— Ты в порядке? — спросил Карлос.
— Готов выдвигаться.
— Тогда, идем. Предстоит трудный путь.
— Вас понял, — Генри закинул за плечи рюкзак и поднялся на свинцовых ногах. Они двинулись на юг, через необжитые места.
Лес был пустым и тихим, будто снег, накрыв всё белым одеялом, заглушил ещё и все звуки. Ветки деревьев стояли голыми, покрытыми толстым слоем снега и инея. Повсюду стояла тишина ожидания, будто гора сделала глубокий вдох перед тем, как выдохнуть.
Около полудня они сделали короткий привал. Генри сидел на куске камня и поглощал энергетическую смесь.
— Так, что это были за солдаты? — спросил Генри. — И кто сбросил бомбы?
