предпринят, с тем чтобы отрезать Красную армию, как это было сделано в свое время во Франции. К востоку, недалеко от Кракова, сосредоточены крупные авиасоединения, также на востоке создан новый авиационный корпус».
Отнюдь не все в этом донесении соответствовало истине. Вольно или невольно, но «Старшина» укреплял у советского руководства мнение, что в случае начала войны с Германией главная опасность грозит Красной армии на флангах, а не в центре. Сам ли Шульце-Бойзен случайно пришел к ошибочному выводу или стал жертвой широкомасштабной кампании дезинформации, мы, возможно, не узнаем никогда. Что же касается сведений о концентрации германской авиации у границ СССР, то они были значительно преувеличены. Основная масса самолетов люфтваффе, предназначенных для поддержки операции «Барбаросса», была переброшена на восток только в июне. До этого времени здесь лишь готовились аэродромы и создавались авиационные штабы, в распоряжении которых, однако, еще не было боевых частей. Да и сама концентрация авиации не могла однозначно свидетельствовать в пользу агрессивности германских намерений в отношении СССР. С тем же успехом самолеты могли быть использованы для отражения возможного советского вторжения.
В апреле сведения, поступавшие от «Старшины», становились все тревожнее: «Штаб германской авиации полностью разработал и подготовил план нападения на Советский Союз. Авиация концентрирует свой удар на железнодорожные узловые пункты центральной и западной части СССР, электростанции Донецкого бассейна, предприятия авиационной промышленности г. Москвы. Авиационные базы под Краковом являются основным исходным пунктом для нападения на СССР. Созданы две армейские группы, которые намечены для операции против СССР.
Геринг занимает явный курс на войну против СССР, и для него нежелательны сообщения, указывающие на рискованность и нецелесообразность этой авантюры. Геринг на последней встрече с Антонеску потребовал 20 дивизий для участия в антисоветской акции. В Румынии немецкие войска сконцентрированы на советской границе.
Немцы считают слабым местом обороны СССР наземную службу авиации и поэтому надеются путем интенсивной бомбардировки аэродромов сразу же дезорганизовать ее действия. Вторым несовершенным звеном обороны считают службу связи авиации в Красной армии в силу тяжеловесности, излишнего кодирования и сложности ключей».
Тут уже была конкретика, которую невозможно просто так отбросить. Раз главком люфтваффе и второй человек в партии старается отмахнуться от всего, что свидетельствует о силе Красной армии и рискованности войны против СССР, значит, Германия действительно не рассматривает в данный момент серьезно советскую угрозу и вполне может готовить агрессивную войну. Нанесение первого удара по аэродромам с обороной никак не связано, зато полностью совпадает с советской концепцией «первого удара», запечатленной даже в художественной литературе – в одноименном романе Николая Шпанова.
Но вот другого рода сообщения – о сроках возможного нападения – сильно запутывали дело и заставляли подозревать какую-то грандиозную игру со стороны Германии с целью введения в заблуждения своих противников – уже сражающихся и потенциальных. В начале апреля «Корсиканец» сообщал: «Референт Розенберга по СССР Лебрандт заявил Цехлину, что вопрос о вооруженном выступлении против СССР решен. 10 апреля будет опубликовано распоряжение о прекращении частных поставок по железным дорогам. Антисоветская кампания начнется 15 апреля. Прекращаются транзитные перевозки через СССР германского импорта».
Тут не вполне ясно, имеется ли в виду антисоветская пропагандистская кампания в печати или начало боевых действий против Советского Союза. Но в любом случае ни 10, ни 15 апреля никаких акций не последовало, а транзитные поставки из СССР в Германию даже увеличились.
Харнак докладывал также об эвакуации населения из приграничных территорий: «Немцы эвакуировали Мемель. Познань и города Силезии объявлены зонами военной опасности первой очереди. Из генерал-губернаторства заканчивается эвакуация женщин и детей». Однако эвакуировать мирных жителей стали бы и при подготовке к отражению возможной советской агрессии.
«Старшина» тем временем сообщал со ссылкой на Герегора, офицера связи при Геринге: «Германская военная подготовка проводится нарочито заметно в целях демонстрации своего военного могущества. Гитлер является инициатором плана нападения на Советский Союз, считая, что предупредительная война с Союзом необходима ввиду того, чтобы не оказаться перед лицом более сильного противника. Началу военных действий должен предшествовать ультиматум Советскому Союзу с предложением о присоединении к пакту трех. Начало осуществления плана увязывается с окончанием войны с Югославией и Грецией».
Данная информация способна была только еще больше запутать советское руководство. С одной стороны, указывалось на то, что сосредоточение немецких войск на восточных границах Германии носит явно демонстративный характер. Следовательно, оно может преследовать цель либо отвлечь внимание от истинных планов Гитлера, в частности по высадке в Англии, либо запугать Советский Союз, чтобы вынудить его принять какие-то германские требования по переделу сфер влияния в Восточной Европе. Указание же на возможный ультиматум с требованием присоединиться к Тройственному пакту окончательно сбивало с толку. В ноябре 1940 года Молотову в Берлине было действительно сделано такое предложение, и оно вовсе не было отвергнуто. Советский Союз только оговорил возможность своего участия в пакте выполнением ряда условий, связанных в том числе и с укреплением советского влияния на Балканах. Зачем же нужен был ультиматум, чтобы принудить к тому, к чему Москва и так была готова?
От Шульце-Бойзена в апреле поступали и вовсе фантастические донесения. Со слов офицера штаба авиации Хольцхаузена он сообщал: «Тотальная война Германии против Англии и США не может быть выиграна, и поэтому необходимо заключение мира с ними. Чтобы сделать Англию более сговорчивой,
