Но тут же шла информация, которая вполне могла вызвать в Москве большие сомнения: не является ли сосредоточение германских войск на Востоке грандиозной демонстрацией, призванной отвлечь внимание от будущего вторжения на Британские острова. Шульце-Бойзен докладывал: «Сформировано будущее административное управление оккупированных территорий СССР во главе с Розенбергом». О том же 16 июня информировал и «Корсиканец»: «Произведено назначение начальников военно-хозяйственных управлений будущих „округов оккупированной территории СССР“. Для Кавказа – Амонн, один из руководящих работников национал-социалистической партии в Дюссельдорфе; для Киева – Бурандт, бывший сотрудник министерства хозяйства; для Москвы – Бургер, руководитель хозяйственной палаты в Штутгарте. Все эти лица выехали в Дрезден, являющийся сборным пунктом. Для общего руководства хозяйственным управлением „оккупированных территорий СССР“ назначен Шлоттер, начальник иностранного отдела министерства хозяйства. Подлежащая оккупации территория должна быть разделена на три части, из которых одной должен заправлять гамбургский наместник Кауфман.
В министерстве хозяйства рассказывают, что на собрании хозяйственников, предназначенных для „оккупированной“ территории СССР, выступал также Розенберг, который заявил, что „понятие Советский Союз“ должно быть стерто с географической карты».
В тот же день «Старшина» сообщал, что «в кругах министерства авиации сообщение ТАСС от 14 июня воспринято весьма иронически. Подчеркивают, что это заявление никакого значения иметь не может».
В данном случае сведения Харнака и Шульце-Бойзена полностью соответствовали истине, но внешне очень напоминали преднамеренную дезинформацию. Ведь, строго говоря, не было никакой необходимости заранее назначать чиновников для будущих оккупированных советских областей. До Киева, Москвы и Кавказа вермахту было еще шагать и шагать. Даже при самом благоприятном сценарии молниеносной войны первые несколько недель оккупированные территории все равно оставались бы в ведении тыловых органов соответствующих групп армий. За это время легко можно было бы успеть сформировать аппарат Восточного министерства Альфреда Розенберга. Но Гитлер и его соратники спешили разделить шкуру еще не убитого «русского медведя». Потому и назначили наместников в еще не захваченные области СССР.
Со стороны все это действительно могло казаться большой мистификацией. В 1940 году точно так же назначались чиновники для оккупированной Англии, но они в итоге не понадобились. Однако этих людей вновь назначили в 41-м, теперь уже с чисто дезинформационными целями. И переводчиков с английского ко всем частям, расположенным на Западе, прикомандировывали. Но вторжения на Британские острова в 40-м так и не последовало. Может, немцы на этот раз все же перейдут Ла-Манш, а на Востоке просто блефуют. Примерно таким кажется ход мысли Сталина.
Что же касается сообщения Шульце-Бойзена о реакции окружения Геринга на заявление ТАСС, то его тоже можно было истолковать двояко. То ли в Берлине уже решились на поход против России, то ли, наоборот, не верят в декларируемую Москвой верность договору о ненападении и опасаются советского вторжения. Опять сплошные загадки!
Кроме Харнака и Шульце-Бойзена, поступали и другие донесения о грядущем нападении на Советский Союз. Однако и они не выглядели безоговорочно достоверными. Возьмем, например, резидента советской военной разведки в Токио Рихарда Зорге (псевдоним – «Рамзай»), являвшегося корреспондентом ряда немецких газет в Японии и имевшего тесные связи с посольством Германии. 1 июня 1941 года от него пришло сообщение: «Берлин информировал Отта (германского посла в Токио. –
Технический департамент германских воздушных сил в моем городе получил указания вскоре возвратиться. Отт потребовал от военного атташе, чтобы он не посылал никаких важных сообщений через СССР. Транспорт каучука через СССР сокращен до минимума.
Причины для германского выступления: существование мощной Красной армии не дает возможности Германии расширить войну в Африке, потому что Германия должна держать крупную армию в Восточной Европе. Для того чтобы ликвидировать полностью всякую опасность со стороны СССР, Красная армия должна быть отогнана возможно скорее. Так заявил Отт».
Германского посла в Японии, объективно говоря, не было никакой нужды заблаговременно информировать о предстоящем нападении на СССР. Признаки же такого нападения, отмеченные Зорге, были далеко не бесспорны. Отъезд германских авиационных специалистов из Японии совсем не обязательно был связан с предстоящим вторжением вермахта на советскую территорию. Уменьшение транзита каучука в Германию через СССР могло быть вызвано опасениями, что Москва задержит поставки или даже может использовать их «взаимообразно» для собственных нужд, в точности как сейчас поступает Украина с транзитным российским газом и нефтью. Что же касается опасения пересылать через советскую территорию секретные сообщения, то и оно могло диктоваться беспокойством за сохранение тайны. Ведь было хорошо известно, что НКВД проявлял повышенный интерес к сумкам иностранных дипкурьеров. Трудности же ведения вермахтом боевых действий в Северной Африке обусловливались отнюдь не концентрацией германских сухопутных войск у восточных границ Рейха, а слабостью немецкого флота и люфтваффе, без которых невозможно было снабжать достаточно крупные германо-итальянские силы на Африканском континенте.
К тому же в Москве не верили Зорге. В 1937 году он отказался вернуться в СССР. По всей вероятности, именно Зорге переслал в Москву доклад японского военного атташе Коотани Очевидно, знакомство с докладом Коотани стало одним из побудительных мотивов для Зорге отказаться от возвращения в СССР, несмотря на требования руководства. «Рамзай» имел все основания опасаться, что станет жертвой той же чистки, что и Тухачевский. Поскольку Зорге в Москве считали «невозвращенцем», почти предателем, к его информации, в том числе о готовящемся нападении Германии на Советский Союз, относились с очень большим сомнением. Только после того, как 22 июня 1941 года эта информация подтвердилась самым трагическим образом, доверие к
