«Тойоты». Все как в нормальной столице. Если бы не отдельные пальмы у дороги и то и дело встречающиеся магазины с надписями на ток-писин, люди, снующие с тесаками, и зарешеченные толстыми прутьями железа киоски – можно было бы подумать, что это европейский город. Да и беседа Виктора и Пиакор совсем не напоминала веселый разговор двух романтиков.
– Понимаешь, Вик, их легко могли поймать, убить, скормить крокодилам или даже съесть, – рассказывала Пиакор с улыбкой. – Здесь такие порядки.
– Ну, если ты говоришь о каннибализме – это уже не порядок, а черт знает что такое. Это какое-то средневековье, – Виктор шел чуть-чуть позади девушки, а она активно жестикулировала.
– Здесь ни о каком средневековье никто и не слышал. Тут каждый наступивший век – новый, каждый прошедший век – очень давний.
– Это все равно нам не помешает искать пропавших. Я не верю, что всех съели. Что-то же должно остаться, – Виктор засмеялся, больше разряжая себя, чем Пиакор. Похоже, что для девушки эта тема не была столь ужасной, сколь для него.
– Я по своим связям с полицией достала список всех пропавших за последние полтора года, как на побережье, так и за пределами Порт- Морсби.
Виктор пришел в восторг.
– Вот это – умница. Я бы тебя взял работать к себе в отдел криминальной хроники…
– Не поеду. У вас там холодно, – отрезала Пиакор, приняв слова Лаврова за приглашение на работу. – Так вот, я предлагаю начать с последних. Они пропали не так давно – всего полторы недели назад…
– Они?
– Да. Трое натуралистов из Европы, – Пиакор посмотрела в список. – Старший группы Ричард Уэзли и еще двое. Ушли фотографировать крокодилов и не вернулись.
– Так, может, крокодилы их и…
– Нет. Крокодилы обычно оставляют что-то: руку, ногу, голову. Люди – не оставляют ничего.
– Так, может, их и не съели, а просто убили где-то? – неуверенно спросил Лавров.
– Лэвров, – от волнения Пиакор произнесла фамилию Виктора неправильно, с ударением на первый слог, – ты не помнишь, как мы нашли моего брата, а потом он пропал?
– Так ты хочешь сказать…
– …Я хочу сказать, что даже если этих троих европейцев и убили, то местные племена тут же их растащили. Джунгли должны быть чистыми… это закон…
– Санитары леса, блин… – буркнул Виктор, – а как искать улики?… Понимаешь, Пиакор, что-то мне подсказывает, что пропажа людей и убийство твоего брата связаны одной нитью.
– Это как?
– Пока не знаю как. Надо разбираться. Но ясно одно: рано или поздно они доберутся до нас. У вас на канале стукач работает.
– Я не понимаю… – Пиакор посмотрела Виктору в глаза. Она никогда не слышала этого слова.
– Ну… крот. Понимаешь?
– Крот?! Вик, а ты вообще понимаешь слова, которые произносишь? В миссионерской школе нам объясняли, что эта слепая зверушка постоянно что-то роет. При чем здесь телеканал?
– Прицем-прицем… – Виктор стал кривляться. – Осведомитель, понимаешь? То есть бандиты знают обо всем, что творится у вас на канале.
– Но это конфиденциальная информация!
– А шпионы берут информацию не из газет, деточка. Ты разве не знала? – глаза Виктора смеялись, но Пиакор это не смутило. Она иногда просто поражала своей, почти детской, наивностью.
– И что?
– А ничего. Все просто! Это предупреждение мне, дескать – не суйся!
– И что ты будешь делать?
– Не на того напали. Я же обещал найти убийц твоего брата? Или мы их найдем, или они нас.
Пиакор несколько секунд молчала, потом выдавила из себя:
– Ты не похож на наших мужчин.
– У вас на канале так не считают. Даже документы с фотографией моей физиономии перепутали.
