помню.
Когда открыл глаза, то даже удивился, что я в какой-то комнате и вокруг меня – незнакомые люди. За прошедшую неделю я так привык к лесному пейзажу, что стены человеческого жилья для меня были в диковинку. Я не мог ничего говорить тогда по той простой причине что не знал, что говорить и как оправдываться. Как видите, я все сделал правильно и все разрешилось само собой.
Если вы читаете эту тетрадь, то наверняка захотите меня спросить: зачем я описал все, как есть, тем самым открыв все карты, если все сложилось так выгодно для меня? Это же самый настоящий компромат!
Я предусмотрел ваш вопрос и отвечаю на него: эти записи были важны не только для того, чтобы оставить эту захватывающую историю из моей жизни для потомков, но и чтобы мне самому получше разобраться во всем.
Я намеревался оставить эти записи в моем столе и вытащить на свет только через несколько лет. Но теперь, когда финал сложился для меня так неожиданно, я собираюсь отдать эту тетрадь в руки моего преподавателя, Сергея Викторовича. А он, в свою очередь спросит меня: почему, зачем мне понадобилось выдавать себя?
Все очень просто: я бы мог благополучно скрывать это до конца дней своих, но я больше не мог с этим жить. Они обезоружили меня своим благородством и добротой. Разумеется, я не ожидал, что они не выдадут меня и даже представят в глазах руководителя в образе жертвы, подвернувшей ногу. От их поступка мне стало больно, я не мог больше дышать и жить спокойно в осознании собственной низости, подлости, собственного ничтожества, поэтому решил раз и навсегда избавиться от этой мучительной язвы, признавшись во всем и чистосердечно покаявшись.
Постскриптум:
Эти записи я начал вести еще в лесу, поэтому извините за корявый почерк и потрепанный вид тетрадки.»
Сергей Викторович закрыл тетрадь и посмотрел в окно. Смеркалось.
