Краснобаи
…И поверь мне, братец, быть может, оно поважнее всех прочих, на которых мне довелось сражаться. И битва тут пусть и не столь кровопролитна, но отнюдь не легче, чем прежние.
Если судить здраво, порою слова – оружие не худшее, чем сабля или пуля. Пулю раз выпустил и… поминай, как звали. Слово же – иное дело, его сколько в ход не пускай – не тупится, иной раз и вовсе с каждым разом все сильнее в цель бьет.
– Неужели по-прежнему сражаетесь тут с давным-давно почившими врагами Отечества? – дерзко съязвил корнет Синичкин, оглядываясь на дверь.
– Почившими?! Вот, скажем, приснопамятный император французов Наполеон – вроде бы и проигрался дотла, сидел на острове, точно в клетке, а все жало ядовитое норовил выпустить. Всем, кто мог услышать, жалился, что, мол, в России его сгубили морозы да лихие русские песни. Такая вот незадача вышла – заклевал наш соловей-пташечка императорских орлов! А что били мы хваленых маршалов его – это-то, пардон, этот новоявленный Цезарь запамятовал. История, она девка глупая да продажная, ее калачом помани, нелепиц складно наплети – она уши и развесит. А всякого званья люд потом слушает и кивает: да-да, так все и было. Так что, брат, на ус мотай – слово иной раз покрепче клинка разит.
– Но ведь, господин полковник, каждому известно, что гусары и сами изряднейшие краснобаи.
– Спасибо, хоть лжецами не осрамил! Сравнил ты, право слово! Ясное дело, что за словом в карман наш брат не лезет, с чего ему туда лезть? Но велика разница: былое малость приукрасить или небылицу сплести.
Сам посуди, вот приехал ты в какое-нибудь благородное собрание, скажем, на губернаторский бал или вовсе на государево празднество. Дамам и девицам в таких местах всегда интересно о геройствах воинских послушать. Но говорить тут с разбором надо. Скажем, начну я живописать, как иного бедолагу на скаку острой саблей раскроил на полы, да так, что все нутро его снаружи очутилось, – понравится то юной очаровательнице? О том ли она желала от тебя услышать?
– Вероятно, нет, – согласился молодой гусар.
– То-то же, что нет, да и самому о таком рассказывать неприятно. В бою-то – дело ясное, не ты его, так он тебя. А как жар битвы спадет, на бивуаке и подумаешь: быть может, в другой раз ты б с новопреставленным сидел за пиршественным столом и радовался, какой славный у тебя приятель. Вся вина его в том, что мундир на нем чужой да в руках оружие. А коли так, стало быть, враг! Н-на тебе саблей промеж глаз! А с чего, для чего – сам не всякий раз поймешь.
Вот и рассказываешь даме всякую околесицу, лишь бы звучало покрасивей. К примеру: ехал ты через лес и где-то там, в отдалении, слышал вражьи крики, конское ржание да звон оружия. Но все это вершилось там, вдалеке, врага-неприятеля не видать было. Может такое быть?
– Отчего не быть? Может.
– А как о том даме рассказать? Она ж от таких верных, но унылых живописаний без тебя в постель отправится. Стало быть, брови насупишь и говоришь: «Пробираюсь я по лесу, врага кругом – видимо-невидимо…» Где ж я тут приврал? Правда ж, видимо, был там неприятель, однако ж своими глазами видать – не видал. Ну так, стало быть, не видимо. А красавица уже замерла, не шелохнется, словам твоим внимает, уже готова обнять героя. Дальше и подавно, какой смысл говорить, что ты шарахался от всякой тени, чтобы на противника не наткнуться? Можно сказать, что под носом у злого ворога пробрался незаметно. Вроде то же все, а звучит куда как лучше. И ущерба никому от твоих слов нет, и внимать тебе приятно. Вот это, брат, гусарское краснобайство. Пустыми речами лес растить там, где отродясь и куста не росло, – это увольте, это императором французов быть надо.
А иного случая в приличном обществе и не расскажешь. Вот, к примеру, стрелялись как-то в Англии некий граф Бэрримор и отставной военный хирург Ховард…
…Из-за чего дуэлировали, не помню, в тысяча восемьсот шестом году дело было, но суть не в этом. Ховард явился к месту дуэли совершеннейше голым. В самом что ни на есть Адамовом виде! Поединок, ясное дело, не состоялся. Граф смекнул, что если в обществе о нем пойдет слава, как об убийце голого джентльмена, то сраму не оберешься. Но у лекаря для этакой выходки совсем иной резон
был. Человеком он слыл не робкого десятка и вполне готов был дуэлировать.
А вот теперь сам немного подумай и смекни, в чем дело! Человек ты военный и подобные вещи разуметь должен…
Ответ смотрите на с. 190.
– А иной раз, так и вовсе краснобайство да воинская смекалка не только женское сердце завоевывают, но и настоящую победу приносят.
Вот, помню, на Кавказе дело было. Послал меня генерал Ермолов с полусотней казаков дорогу на Шали разведать. Он как крепость Грозную заложил, через все чеченские леса просеки вел, дабы разбойникам тамошним руки связать – пути им перерезать. А до того следовало обстановку досконально разузнать.
Вот и отправились мы. Указали мне в некотором ауле – так селения у них именуются – местного князька, мол, к России он мирно настроен и дали
