«Не люблю украинцев…
Так мало между ними нашел характеров, а так много мелочности, тесной заскорузлости, двуличия и гордыни, что действительно не знаю за что их должен любить… Может должен любить Украину как расу, ту расу отяжелевшую, разнузданную, сентиментальную, лишенную закалки и силы воли, так мало способную к политической жизни на собственном мусорнике, такую плодовитую на оборотней самого разнородного сорта…»
Хотя в сегодняшней Украине, скроенной по воровским рецептам Запада в результате политического лицемерия и невинно пролитой крови, кроют москалей и поднимают в воспоминаниях всё то, что кто-то плохо говорил о россиянах.
Припомнили они и слова, сказанные когда-то двадцатилетним Иваном Франко:
Не пора, не пора, не пора Москалевi й ляховi служить! Складывается такое впечатление, что скачущие на майдане галичане так и не осилили 50-ти томное собрание сочинений своего кумира, изданное еще в ненавистном и ненавидимом ими Советском Союзе. А если бы они изучали творчество своего земляка, Ивана Яковлевича, то нашли бы такие строчки:
«Мы все русофилы, слышите, повторяю еще раз, мы все русофилы, мы любим великорусский народ и желаем ему всяческого добра, любим и учим его язык. И читаем на нем нового, наверное, не меньше, а может, больше, чем на своем…»
Это тоже его слова!
Осенью 1875 года, преисполненный жаждой знаний, после окончания Дрогобычской гимназии Иван Франко поступает на философский факультет Львовского университета, где студент-новичок сразу же ощутил горечь разочарования. Вместо преподавателей-подвижников науки и прогресса, людей с глубокими мыслями и энциклопедическими знаниями он встретил тут учителей тупых и холодных, приспособленцев, верных слуг Австрийской монархии.
Это они готовили в будущем ненавистников России и будущих радикальных националистов. Думается, и это обстоятельство повлияло на его уничижительность оценки характера некоторой части галицийских украинцев, которые отошли от православия, а тем самым служили недругам Украины.
А вот уже самые крамольные с точки зрения украинских националистов слова, почитающих больше чем Гоголя и Франко своего кровавого косноязычного кумира Бандеру. Их тоже сказал поэт, писатель, публицист и философ Иван Яковлевич Франко, чей портрет красуется на купюре в двадцать гривен.
«Ни один умный человек, у которого есть хоть капля политического здравого смысла, …не мог даже в самой буйной фантазии рисовать себе возможность отделить и отгородить украинскую землю от России».
Не всё, конечно, нравилось писателю в самодержавной царской России, которая не могла похвастаться демократическими наработками в политическом и социальном смысле, но он, видя недостатки общества, ценил найденные достоинства:
«Конечно, Московщина грубо нарушала свободные казацкие порядки, душила свободу слова и мысли, наконец, в конце XVIII века закрепостила значительную часть украинского крестьянства. И всё-таки не надо забывать, что московское правительство в то же время сумело укротить татарскую орду, которая на протяжении 300 лет почти непрестанно пускала кровь из украинского национального организма и с которой польское правительство никак не смогло совладать; преодолело турецкое влияние на северном берегу Черного моря и вытеснило турок за Дунай; и что самое важное — уничтожило Польшу как государственную организацию, а, продержав польское королевство в течение 15 лет при конституционно-автократическом режиме, посеяло также на Правобережной Украине и среди великорусской интеллигенции здравые семена либерализма и конституционализма.
Не следует забывать, что и украинское слово, несмотря на разные административные прихоти, всё-таки ожило в конце XVIII века и развивалось значительно свободнее, чем, например, в современной Австрии, что выдающиеся украинские писатели занимали высокие правительственные посты или, как Григорий Квитка, пользовались уважением самых высоких придворных сфер».
