Тем временем за угловым столиком китайского ресторана, разместив шматы с салом, вязанки чеснока, бутыли с горилкой и целебными настоями, нарезов ароматного хуторского хлеба, безмятежно восседал Саватий Ничипорович.
Время от времени потягивая из бутыля мутное содержимое, задушевно перебирая струны украинской бандуры, он тихо напевал:
От нахлынувших воспоминаний, скупая слеза скатилась по щеке Саватия Ничипоровича и, упав с длинного запорожского уса, растворилась в стакане с мутным содержимым целебного хуторского настоя.
Мысли вновь возвратили Саватий Ничипорович в родные края, в тот особый, памятный украинский вечер, когда с ним и приключились удивительные события.
Июльский закат раскрасил небо в тёмно-синий цвет. С середины неба в окружении ярко вспыхнувших звёзд выглянул месяц. Величественная тишина опустилась на украинский хутор. Лишь из рощи черешен доносились раскаты соловья.
Под потолком небогато убранной украинской хаты свисали увесистые веники целебных трав и кореньев, на скамьях стройными шеренгами разместились разнокалиберные бутыли с лекарственными настоями и жбаны с чудодейственными отварами.
Перед открытым окном в свете лучины сидел Саватий Ничипорович, наслаждаясь красотой тихого украинского вечера, он задумчиво, как бы вспоминая свою неспокойную молодость, перебирал струны бандуры и напевал:
Со скошенных полей, из-за перелеска, ветер доносил вечернюю прохладу, смешанную с ароматами полевых трав и цветов.
– Дивный вечер! – размышлял Саватий Ничипорович, как вдруг, в дверь постучали.
– Кого ещё там бис принёс?! – прервал чудодейственное созерцание Саватий Ничипорович.
– Это я, Грицько! Откройте, Саватий Ничипорович! Меня к вам Опанасий Казимирович прислал! – кричал уже в дверях босоногий, лет тринадцати мальчуган со старческим лицом, в сильно заношенных штанах с помочью через плечо.
– А! Так это ты, Грицко! Заходи малец! Приложу тебе лопух от падучей! Враз оживёшь! Ножки выпрямятся, шейка вытянется! Будешь скакать ясным соколом! – обнадеживающе приветствовал Саватий Ничипорович парнишку.
– Огромное вам спасибо, Саватий Ничипорович, за заботы ваши! Перестал я хромать на левую ногу! Как рукой сняло после настоев да кореньев ваших! Только вот почему-то на правую ногу стал припадать и правая рука почти не сгибается! Еле до вас доковылял! – простонал мальчуган, входя в дом.
– Ладно те, о грустном! Рассказывай, что Опанасию Казимировичу от меня нужно, никак чудодейственный отвар на можжевеловых кореньях с помётом степного перепела закончился? – участливо осведомился Саватий Ничипорович, вешая бандуру на стену хаты.
– А сказал он, Саватий Ничипорович, за вами идти и без вас не возвращаться, дело говорит очень срочное! – присев на край лавки, тяжело дыша, пояснил мальчуган.
– Хорошо, Грицко, прогуляюсь! А ты поправляйся! Да почаще корень хвоща с сушёными весенними мухами принимай! Глядишь и забегаешь! – ответил Саватий Ничипорович, собираясь в дорогу.
Пробираясь садами черешен и время от времени, дабы скоротать путь, перемахивая через хуторские околицы, Саватий Ничипорович и сам не заметил, как оказался у знакомой покосившейся хаты с растрескавшейся деревянной табличкой «Редакция газеты «Хуторской здравник»».
В лучах керосиновой лампы, струившихся из окна хаты, Саватий Ничипорович без труда различил знакомый силуэт главного редактора своей любимой газеты Опанасия Казимировича.
– Доковылял-таки Грицко! Откуда только силы у парня берутся?! – послышался в ответ на стук Саватия Ничипоровича знакомый голос главного редактора газеты.
– Никак посылали за мной Опанасий Казимирович? – осведомился, входя Саватий Ничипорович.
– А за кем мне ещё посылать, Саватий Ничипорович, если ты у меня единственный действительный член корреспондент нашей газеты?! Вдвоём мы с тобой остались… А ещё каких-то полгода назад у меня в газете полный штат был! Залечил ты их, Ничипорович! Да что их! – вдруг в сердцах воскликнул главный редактор, – Ты посмотри, как в хуторе тихо стало! Ещё каких-то полгода назад в это же самое время… Шум, гам, песни, веселье, а сейчас тишина!.. – сокрушался Опанасий Казимирович.
– Народ здесь тёмный, малограмотный, про то, что мать-природа исцеляет, не слыхивали, да и пропорции моих целебных снадобий не соблюдали… вот и результат! – рассудительно заключил Саватий Ничипорович, присаживаясь на лавку.
Да… – в раздумьях произнёс главный редактор. – Природа… мать! Исцеляет! Вот поэтому и позвал я тебя! – перешёл Опанасий Казимирович от общих повседневных наблюдений к сути вопроса.
– Заявка с самых высоких инстанций пришла, на участие в конкурсе целителей, знахарей и ведунов, на приз гетьмана Сагойдачного, с нашей редакции требуют выделить одного участника… – многозначительно изложил суть проблемы главный редактор.
