— Эдзё — платить!
Эдзё скрупулезно считает:
— Одиннадцать злотых на крюк, а если наличными, то плати, пан, семь грошей и гуляй домой.
Но как появится некий «турист», то Эдзё считал:
— Пятнадцать злотых; плати, пан, двадцать, и иди, пан, домой. — А когда кто-то возмущался, то Эдзё отвечал: — Так пусть пан помещик покажет легитимацию Союза литераторов польских или Союза художников-пластиков… и ничего пан не платит, потому что на вывеске, как бык, указано: Кнайпа литературно-художественная.
В зависимости, кто сколько себе заказывал, приезжала батарея расставленных на подносе напитков, которые были особенностью «Атласа». На подносе были выставлены бокалы с самыми разнообразными водками: чистой, горькой английской, старкой, вишневкой, «немовкой» (наливка из зеленых орехов), дереновкой, сметанковкой (дереновка, залитая чистым спиртом, приобретала цвет сметаны), ратафией и любчиком малиновым (немного сока малинового, залитого спиртом «Бонгоут»).
А к этой батарее приезжала другая особенность кнайпы — «порция сельдей». Были это филе сельдей в соусе капарковом, томатном, сметанном, майонезном, грибном и винном, которые можно было в буфете купить за 1,60 злотых (5 штук в банке) или 3 злотых (10–12 штук в банке).
Кнайпа функционировала также как покои для завтраков. Завтрак здесь стоил полтора злотого и был очень вкусным.
Как вспоминает бывший львовянин Анджей Хцюк, сюда сходились тропы всех выдающихся личностей Львова, а это, в свою очередь, притягивало и гостей из других городов. Желание пообщаться с писателями, журналистами, художниками, актерами проявляли и «денежные мешки» — нефтяные предприниматели, банкиры, помещики, графы и князья. Здесь за одним столом сидели выдающиеся поэты и неудачники-графоманы, мятежные студенты и комиссары полиции, священники и революционеры, чиновники и варьяты, профессора и генералы. Все вместе они здесь избавлялись от условностей, с которыми должны были считаться вне этого учреждения.
Постоянная публика имела свои столики, а пан Эдзё помнил все их любимые блюда и напитки. Потому и цены были разнообразные — на любой кошелек. Художественная публика и студенты имели возможность утолить голод и жажду с одним лишь злотым в кармане. Так называемое «артистическое» блюдо стоило лишь 60 грошей.
Каждую пятницу сюда сходились профессора и врачи после своих врачебных собраний. По четвергам в малом зале между пятью и семью вечера собирались немецкие студенты. За столом мецената Перацкого собирались «эндеки», рядом находился «демократический стол» во главе с Бартлем, а за другим столом — «Союз Ста», который собирался вокруг «Слова Польского».
Чтобы удовлетворить самые разнообразные прихоти посетителей, хозяин переманил к себе поваров князя Сангушко с Гумниск. Но здесь не только ели, пили и общались. Здесь проходили концерты, литературные вечера, презентации новых картин, новых ролей. Понемногу создалось своеобразное братство «атласовцев», которые основали мир в себе и передавали его друг другу как величайшее сокровище. Родители приводили сюда своих детей, а те, повзрослев, также занимали свое место в этом Вавилоне характеров и оригиналов.
Каждый из залов — Белый, Зеленый, Серый, Бочковой, «Художественный» — имели своих постоянных посетителей и днем и ночью, так как «Атлас» работал круглосуточно.
В «Бочковой» пан Эдзё спроваживал наибольших пьяниц и сажал их на пустых бочках за простыми столами, где кружки были прикованы цепями. Чуть позже хозяин открыл еще один зал, назвав его «Новая винодельня», который докупил из соседнего каменного дома, а интерьер украсили братья Пронашковы как ренессансный зал для товарищеских бесед.
Днем здесь собрались журналисты и поэты, которые подтрунивали друг над другом на страницах «Sygnalow», «Dziennika Polskiego» или «Chwili» (здесь самым острым на язык был Юзё Нахт), а в кнайпе в дружеском обществе пили водку, не отказывая себе в удовольствии подшутить. Так Мацек Фрейдман продал Тадзю Голлендру за чарку водки загадку: «Какая разница между Фрейдом и Фрейдманом? Такая же, как между графом и графоманом!»
Кроме постоянных львовских завсегдатаев, можно было здесь встретить всех знаменитостей, бывавших проездом в нашем городе. Множество ярких в ту эпоху имен называют современники среди гостей «Атласа».
Своеобразным украшением заведения был поэт, песенник и журналист Генрих Збежховский — организатор всех забав и любимец пана Эдзя. Утром до одиннадцати отсиживался в ратуше на должности скарбового урядника, затем до часу — в редакции «Газеты утренней», а остаток дня и ночи проводил в кнайпе. Именно здесь его отыскивал редакционный мальчик, робко напоминая: «П’шу пана советника — вершик…»
И пан Гень брал бумажную салфетку, чтобы, не отрывая ни на секунду от нее карандаш, сотворить свое очередное стихотворение, которое являлось под псевдонимом Немо. В честь своего друга хозяин ресторана даже назвал один из самых популярных напитков «немовкой». По описанию, этот напиток имел «белый воротничок» и его перед употреблением размешивали палочкой. Можно догадываться, что этот воротничок создавали сливки, хотя я могу и ошибаться.
Уже легендой стали его славные алкогольные трехдневки, во время которых Гень пил по 72 часа без перерыва. А компанию составлял ему чаще всего Франтишек Блотницкий, редактор церковной газеты, поэт и священник. Однако рекорда Геня не побил никто, даже поэт Ян Каспрович, который просидел здесь однажды 36 часов.
