себе, а Осуществление Цели. Почтенная (и не) публика не различает нюансов. От того — публикой и остается.
Проклятие сверхчеловека
Многим удавалось «преодолеть человека» (это не сложно), но никому — свой психофизиологический тип. Я это вижу как проклятие. Обреченность быть наделенным неискоренимыми свойствами.
«Блаженная» нищета
«Блаженная» нищета, кою воспевает охранка и отдельные наивные, пренебрежение к достатку (читай — достоинству), игнорирование факта тотального экономического коллапса, разговоры о духовности — все это томное дерьмецо из лубянских нор и маргинальных ее углублений — растекается, разливается по россиюшке, скрипит имперский скелет скрепами безжалостно глупых скрепостных, что изничтожатся впоследствии, как и время сие, ускользнет в локальное какое-нибудь ничто, в канализационный люк реальности, откуда… смотрит век когда-то дикий на следы своих же скреп.
Репрессивна не только культура, но и любой легализованный опыт. Всякий опыт — является системой ограничения и подавления.
Я стала писать от того, что слово чувствовала насквозь, физиологически. Казалось мне, что овладев словом можно овладеть миром. Но как (в некотором роде) профессионал — скажу теперь — я в слово не верую. Именно по той же причине — указанной выше. Плохо быть умным в стране логократов.
Быть наученным опытом — в местном понимании — это подчиняться, умерить амбиции, (смирить гордыню), проще говоря — быть метафизически (как минимум) опустошенным.
(И) поэтому я отвергаю всякий опыт. (Опыт проявленного мира)
Падение — единственная возможность полета.
Повторяй, упрощай
Я не верю ни в выбор, ни в свободу. Мне претит сама «идея полета» или же «желание летать». И некрасиво и бессмысленно и звучит пошло. Апофеоз пошлости. Ежели на локальном уровне (о локальной свободе говорить) — то падение — это тоже выбор. Другой вопрос — что падение — для меня понятие эстетическо-литературное, некий образ, не более. То есть, к себе я это вряд-ли смогла бы применить. К примеру, падать может (в собственном сознании, конечно, добропорядочный христианин). Для нехристианина и внеморалиста падение невозможно.
Жизнеопровержимость
Исчерпать и нивелировать смысл (данной, навязанной) жизни — метафизический мой удел. Странное, отчаянно-смачное «удовольствие». Ведь я ставлю Себя над жизнью. И всякий, подобный мне видит жизнь как обреченное унижение. Нечто, что следует преодолеть. В отличии от Я.
