привозил в монастырь на своем старом грузовике разные церковные принадлежности: свечи, кадила, книги. «Ах, это было так давно, но кажется, что вчера! Ты так изменился, Грегори. Ой, простите, святой отец!» – никак не могла успокоиться монахиня. Слушая сестру Анну, настоятель какое-то время сдерживал своё раздражение. Но затем, будучи просто не в силах остановить бурный всплеск эмоций пожилой монахини и своё недовольство, вдруг резко обернулся к двум подругам. Он явно не хотел, чтобы они слышали, о чем говорит почтенная монахиня. Поэтому крайне неприветливым тоном отец Грегори велел Изабель и Лизи немедленно возвращаться к автомобилю и заняться своим привычным делами. Чеканя каждое слово, настоятель заявил, что девушки сделали уже достаточно для сестёр-монахинь. И больше им здесь делать совершенно нечего.
На какое-то время в воздухе повисла напряженная тишина. Лизи и Изабель не знали, как поступить, ведь они еще не попрощались с обеими сестрами. Сестре Кетрин стало нестерпимо неловко за своего настоятеля. Она подошла поближе к Лизи и Изабель, сделала жалостливое лицо, и тихонько попросила извинить этого неприветливого человека. У него очень скверный характер, но таков уж он есть. Ничего не поделаешь, ведь настоятеля не выбирают. Лизи и Изабель с понимающим видом выслушали добрую девушку, в душе жалея всех живущих здесь монахинь. Как же тяжело им приходится!
Попрощавшись с Кетрин, подруги отправились к машине. «Фу, какой же он несносный, этот отец Грегори, хотя и нельзя, наверное, так говорить о священниках», – размышляла вслух Изабель. Лизи согласилась с девушкой и рассказала о том, как бесцеремонно поступил с ней отец Грегори, когда она в первый раз приехала сюда на велосипеде. Он даже не позволил сестре Кетрин показать девочке монастырский сад. «Наверное, у него от чего-то тяжело на душе, и его совесть не спокойна», – предположила девочка. Она вспомнила, что сама иногда злится на целый мир, когда чувствует, что поступает как-то не очень правильно или если нагрубила маме.
Однако вскоре обе подруги забыли про монастырь. Они уже ехали по лесной дороге, и Лизи пристально всматривалась вглубь леса, чтобы не пропустить заветную тропинку. Побывав здесь в первый раз, предусмотрительная девочка решила как-нибудь отметить съезд на заросшую аллею. Она притащила и положила у дороги большое сухое бревно. И теперь, заметив его, громко и радостно закричала. Изабель затормозила и вопросительно посмотрела на Лизи. Ведь среди густого кустарника совершенно ничего не было видно. Однако Лизи уверила девушку, что заброшенная дорога именно здесь, стоит только немного углубиться в лес. Изабель неуверенно повела машину туда, где, по словам Лизи, находилась эта таинственная дорога, и свернула влево, в самые заросли орешника. Ветки неприятно зашуршали и заскрипели по крыше автомобиля, но буквально в следующую минуту машина выехала на старую липовую аллею, которая так понравилась Лизи. Изабель с облегченьем вздохнула и улыбнулась девочке. «Надо же, Лизи, да тут и вправду есть какая-то тропинка! И ты знаешь, тут довольно мило!» – радостно проговорила она, а затем добавила, что обязательно изобразит огромные старые липы на своей картине. Ведь они были такими таинственными и печальными!
Проехав еще немного и повернув направо, Изабель неожиданно сбавила ход, а затем и вовсе остановила машину. Впереди уже виднелся заброшенный дом, до него было каких-то пара-тройка метров, и Лизи не терпелось показать Изабель поляну за домом и живописный обрыв. Но девушка сидела, крепко вцепившись в руль, и не двигаясь. Лизи немного испугалась. Она тихонько тронула Изабель за рукав. Как будто очнувшись, Изабель почти шепотом спросила: «Лизи, у тебя когда-нибудь было такое чувство, что ты когда-то давно уже видела это место, или что-то очень похожее на него?» Лизи призналась, что такого с ней ни разу не было. «Ты знаешь, а у меня сейчас именно такое ощущение. Как только мы очутились на липовой аллее, мне сразу показалось, что я знаю это место. Как ты думаешь, Лизи, почему так?» Лизи не знала, что и сказать. Но потом предположила, что, возможно, Изабель видела подобные аллеи или похожие заброшенные коттеджи где-нибудь на старых картинах или в журналах. Немного поразмыслив, девушка согласилась. Наверняка так оно и было, ведь Изабель всю свою жизнь прожила с родителями в Лондоне, и ни разу не бывала в Сенд Марш. Подруги принялись доставать из автомобиля принадлежности для рисования, а затем отправились искать удобное место, чтобы делать наброски. Изабель учила Лизи, как надо правильно ставить треногу, крепить мольберт и бумагу, как держать уголь и делать зарисовки. Лизи очень нравилось в компании Изабель, ведь у девочки не было старшей сестры, и ей очень этого не хватало. Апрельское солнце радовало своим теплом, и Изабель скинула свой жакет, чтобы удобней было работать. Лизи тут же заметила на правой руке девушки большой шрам, который шел по внутренней стороне от запястья до самого локтя. Лизи удивленно спросила, откуда он появился. Изабель махнула рукой и ответила, что в детстве в Лондоне её сбил какой-то велосипедист. Она тогда долго лежала в госпитале с сотрясением мозга и совершенно ничего не помнила. А шрам остался от того, что девочка пыталась защититься и повредила руку о велосипедную раму. Так ей сказали родители. Этого велосипедиста так и не нашли, и это его счастье, поскольку отец Изабель, мистер Томкинс, готов был разорвать его на кусочки.
Два часа за приятной работой пролетели незаметно, уже начинало темнеть, и Изабель отвезла Лизи домой. Обе подруги были крайне довольны сегодняшним днем, и договорились продолжить рисование в субботу.
Глава 6
Всю неделю Лизи стойко терпела колкости и вредности от Хариетт и её школьных подпевал. Правду сказать, таких было мало, всего человек пять или шесть. Остальные девочки хорошо относились к Лизи, но боялись это показать. И Лизи не обижалась на них. А вот Хариетт ей уже порядком поднадоела. Лизи спрашивала себя, откуда же берутся такие противные дети, которым доставляет огромное удовольствие приставать к окружающим. Неужели нельзя занять себя чем-нибудь полезным? Ведь вокруг столько всего интересного!
Но, видимо, Хариетт была устроена совсем по-другому. На переменке она подошла к Лизи, и снова начала её задирать. «Эй ты, городская воображала, когда ты отсюда, наконец, уедешь?» – громко и насмешливо говорила Хариетт. Лизи в ответ поинтересовалась, почему это она – воображала. Хариетт
