– Веди своего тигра, – сказал Али.
Рамдин ушел и вернулся, ведя на поводке тигренка, очень красивого. Увидев новых людей, тигренок, показал желтые клыки и раскатисто зарычал. От этого младенческого рыка наши герои похолодели.
– Идите за мной, – сказал Рамдин.
Двое слуг Пракаша, стоявшие в оцеплении у задней калитки храма, замерли от страха, когда появился тигр. Зверь зарычал, и это было полноценное рычание, не тот приветственный рык, которым он встретил Егорку и Али. Слуги пустились наутек. В следующий миг путь был свободен. Рамдин сказал:
– Отсюда идите прямо, не сворачивая никуда, и выйдете на тропу.
– Извинись за нас перед ламой, – сказал Али, – за то, что уходим, не простившись с ним, и жену свою поблагодари.
– Это мы вас благодарим, ваша сестра упросила Раму подарить нам дитя. Десять лет жена не беременела.
– Видишь, а ты не ценишь свою сестру, – сказал Али.
После этого друзья скрылись в густой лесной чаще.
Кашмир
След Лады потерялся. Последнее место, где ее видели, был храм Джунглей, из которого им едва удалось унести ноги. Оставаться в провинции Лахор было опасно, так как Пракаш не прекращал охоту на них. Поскольку убивать бывшего родственника Егор не хотел, то они перебрались в Раваллинди. Там в караван-сарае они встретили паломников, направляющихся в Роза Бал к гробнице местного святого в Кашмире. Али вспомнил свой незаконченный хадж и предложил присоединиться к паломникам. Так они оказались в Шринагаре. В город прибыли час назад. Оставили вещи в караван сарае, а сами пошли прогуляться. Дорога привела их к водному каналу.
– Нравится мне этот город, – сказал Егор, обозревая окрестности, – честное слово, ни один город так не нравился. Как ты говоришь, он называется?
– Шринагар. А как же город Баку? Ты про него то же самое говорил, – поинтересовался Али.
– Не сыпь мне соль на рану. Баку это Баку. Его нельзя ни с чем сравнивать. У меня там дом, и я туда когда-нибудь вернусь. Но этот город мне понравился, смотри здесь и горы, и река.
– А мне здесь все напоминает Ленкорань, – сказал Али.
– А я вижу, что тебя тот город не на шутку зацепил. Кстати у тебя там намечалась хорошая партия?
– Кого ты имеешь в виду?
– Ханшу. Она ведь овдовела. Мне кажется, что ты ей нравился.
– С чего ты взял?
– У меня такое чувство, интуиция меня редко обманывает.
– Вообще-то, когда я уходил, она помахала мне из окна.
– Ну вот, видишь, значит, я прав, ждет поди, все глаза проглядела. И дом у нее красивый, – дворец чай, не, что-нибудь! А может, вернемся?
– А монголы?
– Ах да, проклятые монголы. Так все хорошо складывалось. Второй раз из-за них с места срываемся. Я, конечно, погорячился там.
– Это ты второй, а я в третий. Однако, ты, друг мой, стал многословен. Не замечал этого раньше за тобой.
– Я почти год провел в хорезмийском войске, и все это время молчал, ибо поговорить там было не с кем. А потом еще жил на острове, когда вы все уехали. Там собеседниками моими были чайки да бакланы.
– А пираты, а Хасан?
– Они все время были на работе, грабили, то есть. С тех пор я жажду общения. Когда я был маленьким, отец уходил в лес на охоту, его порой неделю не бывало. А как зверя добудет, вернется, так говорит без умолку. Наверное, боялся, что язык забудет. А ты знаешь, что эта гора, что высится над городом, называется трон Соломона. Так сказал караван-баши. Говорят, что на ее вершине стоит древний храм, возведенный до рождества Христова. Так, что мы будем делать?
– Ты имеешь в виду Ладу? – спросил Али.
– Нет, я имею в виду нас в данный отрезок времени. А ты знаешь о том, что мир состоит из трех дней.
– Хорошо сказано, – одобрительно произнес Али, – ты уже изрекаешь постулаты.
– Вообще-то это не я. Это сказал Юз Асаф, мусульманский пророк.
– Не знал, что круг твоих интересов столь широк, что захватывает Кашмир.
– Мне это рассказал один из паломников. Кстати, нам тоже не мешает навестить эту могилку.
