– И ты тоже, не пререкайся, следуйте за нами.
– Этого не может быть, – настаивал Егор. – Обычно арестовывают его, – сказал он, указывая на Али, – а я потом ломаю голову, как его вызволить.
Дальнейший разговор происходил в караульном помещении охраны Синедриона. Их допрашивал дежурный судья, которого специально привели.
– На каком основании нас арестовали, – спросил Али.
– Вы обвиняетесь в шпионаже и подрывной деятельности протии Израиля.
– Это какое-то недоразумение. Мы только сегодня прибыли в Иерусалим, даже при желании, мы бы не успели ничего нашпионить, а тем более подорвать.
– Лазутчики доложили, что вы сопровождали женщину легкого поведения.
– И что, это преступление?
– Само по себе нет. Но есть отягчающие обстоятельства. Эта женщина состояла в длительной связи с преступником, распятым сегодня на кресте.
– Говорил я тебе, не ходи за ней, – сказал Али Егорке, – чужие жены до добра не доводят.
– По себе судишь?
– Было дело, еле ноги унес. Но, видно, сколько веревочке не виться, все одно конец будет.
– Сам придумал.
– Нет, это русская народная пословица.
– Откуда знаешь, я не говорил.
– У тебя еще сестра есть.
– Все время забываю.
– Так что теперь с нами будет? – спросил Али у судьи.
– С вами поступят по закону, – ответил судья.
– Это успокаивает, – заметил Али. – И что гласит в этом случае закон?
– Вас распнут, как государственных преступников, – заявил судья.
– Это не больно, – сказал Егор, – я на трех крестах побывал. Зато потом мы сможем носить крест на груди, как символ причастности.
– Что ты несешь, какой причастности, я не собираюсь распинаться ни на каком кресте. У тебя, Егор, что-то с головой стало. Бурная ночь после долгого воздержания плохо сказалась на твоих умственных способностях. И все этот негодяй Иблис. Вечно он мне свинью подкладывает. Интересно, где он шляется.
Голос Иблиса тихо произнес:
– Я бы попросил применительно ко мне выбирать выражения.
– Мы так не договаривались, – сказал Али.
– Но вам же говорили сидеть в гостинице, а не таскаться за чужими женами. Не волнуйтесь, сейчас все исправим.
– Прекратите переговариваться, – сказал судья, пытаясь понять, с кем говорит Али, поскольку его подельник молчал.
– Можно вопрос, – спросил у судьи Егор, – так сказать, последнее пожелание.
– Вам еще рано желания последние заявлять, – ответил судья, – посидите в тюрьме годик, другой. Народ сейчас возбужден. Еще одна казнь в такой короткий промежуток времени будет лишней. Могут волнения начаться.
– Больно он откровенен, этот судья, – заметил Али, – спроси у него еще что-нибудь.
– Ладно. Скажите, судья, а вот этого Есуа, который царь иудейский, кто все-таки сдал вам? А то разное люди говорят, будто бы Иуда, который Искариот.
– Не знаю, не слышал о таком. Это мне неведомо, и вас не касается.
– Как же не касается, если мы по этой статье идем. Скажите, что вам стоит.
– Во-первых, не царь он, а разбойник, индийский шпион. Во-вторых, каждый его шаг в Иерусалиме был нам известен. Его, якобы, тайная вечеря проходила в доме, принадлежавшему нашему агенту. Еще вопросы есть, нет? Тогда прошу в камеру. На рассвете вас казнят.
– Вы же сказали через год, другой.
– Я передумал, слишком вы любопытные. Стража!
– Иблис, – позвал Али.
– Вставайте и уходите, – сказал Иблис.
– Что прямо так вставать и идти?
– Вставайте и идите.
Судья что-то записывал, очевидно протокол допроса. Али, а за ним Егор встали и пошли к выходу.
