Мина засмеялась.
– Ах, Аполлон, – сказала она, – мне лестно это слышать, потому что
Эти простые слова Мины подействовали. Егор успокоился.
– Хочешь, я поиграю тебе? – предложила Мина.
– Да, конечно, на чем?
– Да на чем угодно. Чанг, барбет, гусли.
Расслабившийся Егор вздрогнул.
– Ты сказала гусли?
– Да, гусли. Народный русский инструмент. Еще я играю на арфе, гитаре, кифаре.
– Но ты сказала гусли. Ты знаешь, откуда я родом?
– Судя по твоему волнению, ты урус. Я угадала?
– Даже не знаю что сказать. Если угадала, то да, если знала, то…
– Опять ты за свое, – засмеялась Мина.
Она подошла к Егорке, положила ладони на его лицо, и он совершенно успокоился.
– Жизнь, полная тревоги, – сказала она, – ты никому теперь не доверяешь. Ложись, я возьму барбет. Или взять гусли? Как сказал поэт:
– Бери, что хочешь, а куда мне лечь? – спросил Егор. – Туда?
Он указал на ложе под балдахином.
– Нет, мой Аполлон. Туда еще рано. Ложись, где сидишь. Опустись на бок, облокотись. Так пировали твои греческие философы, когда вели между собой диалектические беседы.
Егор заглушил в себе новый толчок тревоги и лег. Откуда-то в руках Мины появились гусли, но это были не гусли, это был чанг. Егор уже научился различать их. Мина тронула струны, и Егор увидел густой лес, тот, что рос за рекой, в которую он на полном скаку прыгнул вместе с лошадью. Лес был заснежен, а он шел, проваливаясь, сетуя на то, что не смастерил себе снегоступы. Он шел, высматривая на снегу следы различных зверей. Сохатый, белка, лисица, волк, – нет, все не то. Даже зайца он не собирался стрелять. Да и лук со стрелами не брал на изготовку. Ему нужен был кабанчик и потому в руках он держал рогатину. Звук лопнувшей струны вернул его к действительности, и он увидел перед собой Мину.
– Слишком сильно натянуты струны, – сказала она, – прости, испортила песню.
– Нет, что ты. Это было здорово. Я кое-что видел, лес и прочее. В тех краях мой дом. Как это тебе удалось?
– У тебя было странное выражение. Мне показалось, что ты спишь с открытыми глазами. Ты хорошо себя чувствуешь?
– Хорошо, но глоток свежего воздуха пошел бы мне на пользу. Мы не могли бы выйти на крепостную стену, там прекрасный вид.
– Конечно, нет ничего проще, – улыбаясь, сказала принцесса.
Она накинула на плечи теплую шаль и направилась к выходу. Егор тряхнул головой и последовал за ней.
На крепостной стене дул холодный ветер, но разгоряченному лицу Егорки он был приятен. Быстро пришел в себя, к нему вернулась ясность мысли. Мина шла впереди, он мог, протянув руку, дотронуться до нее. Егор устыдился своей подозрительности. Эта встреча была небольшим подарком судьбы. Он говорил с красивой умной женщиной, пил вино, – это была передышка. Такой удачи нельзя было купить за деньги. Лишь тревога об Али омрачала радость. Но он скоро вернется к скале, поглотившей его друга, и продолжит работы по его спасению.
Во дворе крепости по-прежнему не было ни души.
– Ибрагим сказал, что народ в поле, – сказала Егор, – но здесь нет полей поблизости.
– Нет полей, значит на склоне, как разница, – ответил Мина. – Они трудятся. Как это говорится. И будешь ты в поте лица своего, и как там дальше, – про хлеб насущный.
– Не знаю. Я не силен в этом, – признался Егор. – Вот мой друг – да.
– Твой друг Али, он богослов, верно?
– Послушай, не играй со мной в кошки-мышки. Кто ты? Откуда ты все знаешь? – рассердился Егор.
– Ты только что сам сказал, что библейское выражение может знать твой друг Али. Из этого я сделала вывод, что твой друг богослов.
– Верно, – Егор вновь был вынужден согласиться, – однако, ты быстро соображаешь. Это не свойственно женщинам.
– Даже не знаю, как это расценить – хула или лесть.
– Это похвала, – сказал Егор.
