– Известно почему. Иван Михайлович – первый сотрудник этой фирмы, он здесь дольше всех служит, он-то этих братьев хорошо знает. Что он вам еще обещал? Я имею в виду, кроме оплаты?
Ребман рассказал. Она опять кивает в ответ:
– Точно то же, что и Ивану Михайловичу, ему он тоже говорил, когда тот оставил свою государственную службу, что он станет великим предпринимателем, если как следует потрудится. Вот бедняга ему и поверил, старался, как Иванушка в сказке, усердствовал везде, куда его только ни посылали, – как, впрочем, и все русские: не за страх, а за совесть. И кто он теперь? Конторская крыса, как и до этого, только с тою разницей, что лишился государственной пенсии. А зарабатывает так же, то есть так же мало. Спросите у него сами, он вам подтвердит.
Ребман продолжает расспрашивать:
– А что с тем упаковщиком, высоким, худым, он простужен или болен? Он после каждого слова закашливается и хрипит, и из носа у него течет, и из глаз.
Елизавета Юльевна приложила руку к груди:
– Туберкулез в последней стадии!
– И он ходит на работу?
– А что ему остается – с голоду помирать или от мороза? Такие люди, как наш шеф, ведь никого не жалеют. Тут ничего не меняется. С тех пор как я здесь, – а уже скоро три года будет, – и зимой, и летом несчастный все кашляет.
«Недаром, ох, недаром, – подумал Ребман, – говорил мне Николай Максимович, чтобы я из дому свой стакан принес! Но о причинах, разумеется, умолчал».
После обеда шеф появился в три часа. Раньше он никогда не приходит, сообщает Елизавета Юльевна, и принимается снова болтать. Ребман обычно не прерывается: если есть работа, он не успокоится, пока не окончит ее. Однако ему интересно узнать, как видится все, если смотреть из Зазеркалья.
– Правда ли то, что у братьев раньше было другое предприятие? – спросил он между делом у своей коллеги.
– Да, и не одно.
– И действительно оно приказало долго жить?
– Так говорят. Но как поступают в таких случаях? Просто открывают новое. Но какое!..
Как раз в тот момент, когда Ребман надеялся услышать, какое именно, раздался звонок у входа: динь! И вот шеф уже вошел с проверкой:
– Петр Иваныч, запишите поскорее две телеграммы, обе одинаковые: Johnson&Sons, London, и Houghton Ltd., London. «Cancel all pending ship double quantities. Interrussian»[27]. Телеграммы следует отправить немедленно!
Коллега все же как-то успела рассказать Ребману, как составлять телеграмму, предупредив при этом, что он непременно каждый раз должен подсчитать и приписать внизу количество слов и стоимость, не то будут неприятности! А перед этим еще нужно снять копию – копировальный пресс находится внизу в упаковочной.
Не успел он вернуться, выполнив все вышеуказанное, как уже снова слышит:
– Вас шеф вызывает!
И как только он вошел, шеф тут же начал ему диктовать, на этот раз – заказ километровой длины.
– Нынче товара постоянно не хватает, – замечает шеф – и добавляет. – Петр Иваныч, теперь, когда брат в отъезде, – я очень на вас рассчитываю. Будет много сверхурочной работы. Придется работать и по воскресеньям. Но я надеюсь, что вы не станете, как другие, то и дело смотреть на часы и бросать все, как только пробьет урочный час. Брат еще с вами поговорит до своего отъезда. Нам просто необходим человек, на которого можно положиться во всех отношениях. И этот человек – вы! С этими словами он протянул Ребману руку:
– Обещайте же мне, что не подведете!
Ребман пожал протянутую ему руку. Этот жест он воспринял всерьез. Таким образом, шеф, возвысив нового работника над всеми остальными сотрудниками, может добиться от него большего, чем дала бы любая прибавка к жалованью. Вероятно, ему это известно из опыта. Но даже если он этого не знал, то все равно попал в нужную точку: Ребман действительно решительно настроен сделать все от него зависящее, чтобы оправдать такое доверие. Он работает как одержимый: так стучит на своей старенькой «Smith Premier», что только звон идет, и не отвечает больше на попытки своей коллеги поболтать в моменты передышки и на ее расспросы о том, что же он такое важное печатает. Он даже не прерывается на чай, который посыльный Андрюша перед ним ставит, и когда тот спрашивает, не принести ли к чаю чего-нибудь из булочной, делает вид, что не расслышал.
Даже когда шеф спрашивает его уже в восемь, не останется ли он еще на полчаса, Ребман, не раздумывая, отвечает:
– Конечно, с удовольствием!
И когда его коллега уже ушла, он продолжает:
– Николай Максимович, не будет ли лучше, если я быстренько схожу поесть? Если я поеду трамваем, то сразу же вернусь, и тогда смогу уже весь вечер оставаться.
