– С чего бы это? Только теперь вы Пьеру по-настоящему и понадобитесь, мы ведь не можем его оставить здесь одного среди чужих людей. Но пока еще до этого не дошло, сперва мы должны посмотреть, что по этому поводу скажет директор Кисловодской гимназии.
При упоминании о Кисловодске у Ребмана восторженно забилось сердце; это же его мечта, такой изысканный городок в конце железной дороги, со всех сторон окруженный горами. Маньин ему как-то рассказывал о нем. Там совсем другая атмосфера, чем в этой лечебнице в Пятигорске. В Кисловодске совсем нет больных, только одни богатые бездельники, которые не знают, где бы убить время и просадить деньги: там, если выйдешь прогуляться, только и встречаешь красивых женщин в сопровождении воинственных черкесов, которые должны «отпугивать» всех вокруг. Понимаете?!
Пьер тоже ему рассказывал о Кисловодске. Там, в курортном парке, в зале есть источник, к которому съезжаются со всей России, чтобы попить целебной воды. Источник этот, как святыня, находится под стеклом и вода из него не течет, а только капает; и, чтобы глотнуть, надо долго стоять в очереди. Об этом источнике ходят легенды.
В старые времена здесь на северном Кавказе жил великан по имени Нарзан, молодой красавец с душою чистою, как горный хрусталь, и с добрым золотым сердцем. Все его любили, кроме других юношей, которые ему завидовали и только и думали о том, как бы им его погубить. Но так как этого сделать честным путем они не могли, то придумывали всякие ловушки; в одну из них Нарзан все-таки попался и погиб. А было это так.
В то время была такая игра, в которой юноши мерились силой и состязались в храбрости: они пускали катиться вниз с горы колесо, и тот, кто мог колесо поймать руками, не сходя с места, – нельзя было даже пошевелиться, не то что упасть – тот становился на целый год царем среди мальчишек и, конечно, властелином девичьих сердец, о чем нетрудно догадаться. И этим царем всегда становился Нарзан; никто другой не мог его победить, как бы ни старался.
И тогда мальчишки решили прибегнуть к хитрости. Они пошли к Нарзану и спросили его, решится ли он схватить колесо не руками, а голой грудью? Это был бы подвиг, совершив который он стал бы царем на все времена!
Нарзан, конечно, согласился.
Но это должно быть особенно большое и особенно тяжелое колесо!
И такое он согласился поймать.
И его запустят с вершины самой высокой горы и в самом крутом месте!
И с этим Нарзан согласился, еще и рассмеялся, мол, они могут делать, что хотят, он даже не станет смотреть за ними.
– Слово чести?
– Слово чести!
Вот они и устроили свою ловушку: забили по краю колеса гвозди длиной в ладонь, целый мешок, и запустили с огромной силой с вершины самой крутой горы.
А доверчивый добрый Нарзан стоял под горой, окруженный толпой народу, протянул руку и принял колесо на обнаженную грудь.
И когда он заметил, что он умирает, от боли и горя потекли по его лицу слезы и стали капать на землю.
Из этих слез и возник источник целебной воды Нарзан.
Все это и еще многое другое рассказывали Ребману, так что можно понять, что его сердце радостно забилось, когда он услышал, что, возможно, он сможет на долгое время остаться в этом замечательном горном Кисловодске.
Неужели это, и вправду, произойдет?
Глава 16
Да, в самом деле, так все и случилось.
Солнечным октябрьским утром Пьер Орлов в сопровождении Ребмана отправился в Кисловодскую Гимназию. Пьеро в новой с иголочки униформе: брюки с обшлагами гармошкой – на случай если он еще вырастет – длинная серая гимназическая шинель до самых ботинок и новехонькая фуражка с блестящим гербовым знаком. А под ней – гладко обритая голова. Он выглядит точно как рекрут, впервые вышедший в форме в город. И он боится, хотя и не показывает своего страха; но это видно по его бледности и нервозной скованности движений. Это уже совсем не тот мальчик из усадьбы.
Остановились они на вилле директора, что в паре сотен шагов от гимназии. У каждого своя большая и солнечная комната, у Ребмана даже с балконом; комната Ребмана проходная, и Пьер должен всегда через нее проходить, так распорядилась маман. И еще она желала, чтобы дверь между двумя комнатами была открыта днем и ночью! Об этом Ребману на хорошем немецком сообщила госпожа директорша, как только они вселились. Ребман ответил ей на это полным удивления взглядом. Эта высокая женщина с длинным, острым, словно нож, носом, с первого взгляда ему не очень-то понравилась:
– Как хорошо вы говорите по-немецки!
– Надо полагать, я ведь немка! – ответила она гордо.
Господин директор, однако, русский; красивый статный мужчина лет сорока. Когда он в униформе, можно его принять за морского офицера высокого ранга. Сначала он хотел сам забрать Пьера, это было бы лучше, сказал он, чем появиться уже после начала учебного года. Но госпожа директорша была против, она полагала, что это бы попахивало протекционизмом, и что Месье должен непременно явиться с ним вместе, он же для этого здесь! Так все и случилось, господин директор не позволил себе возразить ни слова. А Месье тем более.
