волшебство, навлекающее опасность, почему каждый судит так: если что дурное вследствие этого случится со мною, то пусть и с другим будет то же; как сделали со мною, пусть сделают так же и с другими[65]. Другое правило, до которого я дошел также своим опытом, — делать наблюдения (антропологические) при каждом удобном случае и по возможности неожиданно, особенно если предстоит измерять или рисовать женщин. Я таким образом мог сделать гораздо более измерений и заметок, чем если бы я поручал мужчинам звать их или привлекал бы их подарками. Женщины здесь представляют для краниологии особенно ценный материал, имея, как и во многих местностях Новой Гвинеи, очень короткие волосы или бритые головы, что позволяет весьма верно получать размеры их черепа. Я весь день провел на берегу, измеряя и рисуя [66].
Бисер был очень мелок. Я подошел к одной группе, чтобы рассмотреть нить, которую употребляли для нанизывания; она при всей тонкости и длине своей оказалась замечательно крепкою и ровною; по крепости она превосходит, мне кажется, все европейские нитки. При посредстве сметливого мальчика мне удалось увидеть разные шнурки и веревки, сделанные из того же материала. Мальчик принес мне также из леса длинную ветвь лианы с очень гибким и ровным стволом, из которой приготовляются нитки. Туземцы называют ветку лианы «кап». Я сохранил ее для определения.
Занятия с бисером помогли моим краниологическим измерениям; вчера мужчин и детей я мог мерить без препятствий; женщины же, вероятно вследствие присутствия первых, очень жеманились, закрывали лицо руками, как только я подходил, или, опустив голову, не хотели поднять ее, вертелись или убегали; одним словом, я не получил вчера ни одного несомненно верного размера женской головы. Сегодня же не было мужчин, и они не считали нужным разыгрывать комедий; притом, боясь рассыпать бисер, который лежал в табирах у них на коленях, они не шевелились, когда я, неожиданно подходя, мерил их головы, сравнивал цвет их кожи с таблицей Брока или рассматривал их татуировку. Последняя, хотя не отличается красотой или сложностью рисунка, расположена по крайней мере симметрично по обеим сторонам тела, а не вдоль и поперек без всякой системы, как у виденной вчера женщины в деревне Усия. Вчера я описал вид самих шрамов, сегодня скажу несколько слов о расположении татуировки у здешних женщин. Начинаясь двумя или тремя желваками гипертрофированной кожи на верхней части рук у плеча, идут два ряда выжженных пятен под грудями, которые, сходясь между ними, образуют латинскую букву S; отсюда простая линия мелких надрезов или несколько подобных линий, расположенных зигзагами, спускаются до пупа. Вообще на татуировку здесь обращается гораздо менее внимания, чем в Микронезии, и расположение ее не установлено строгою модой.
Костюм женщин не отличается почти от костюма на архипелаге Пелау; те же фартуки спереди и сзади из растительных фибр (листьев пандануса, ствола банана и т. п.), только женщины здесь носят их, подвязывая пояс гораздо выше, так что пуп обыкновенно закрыт и самые фартуки длиннее, чем у женщин о-вов Пелау. Почти все женщины казались старухами и были очень некрасивы собою, а девушки, едва достигшие зрелости, были беременны или возились уже с детьми, которых кормили грудью.
Я много раз в эти дни наблюдал способ, которым туземцы обоего пола выражают удивление. Каждый раз, как была к тому даже незначительная причина, они вкладывали палец между зубами, при этом не издавали ни возгласов, ни фраз, выражавших одобрение или страх; когда же удивление усиливалось, в рот вкладывали еще другой палец. Когда руки были чем-либо заняты, тогда вкладывание в рот пальцев заменялось высовыванием языка, причем градусы удивления также выражались длиной высовывающейся части языка.
Женщины сидели на земле, так же как и мужчины, что очень скандализировало моего слугу, туземца Пелау, который уверял меня, что женщины и девушки Пелау никогда так не садятся. Не замечая ничего особенного и не видя отличия от способа сидения, какой был наблюдаем на других островах, я спросил объяснения. Оказалось, что на архипелаге Пелау считается непристойным, если девушка или женщина при лицах мужского пола сидит на корточках или даже, сидя, раздвигает слишком далеко лежащие на земле ноги; эти оба положения были в ходу здесь между женщинами, понятия которых об этикете отличались от понятий туземцев Микронезии. Мальчик, лет двенадцати, нечаянно или умышленно толкнул одну из женщин, которая вследствие того рассыпала немного бисера; она пришла в такую ярость, что, найдя брань, которою она его осыпала, недостаточною, вскочила и, гоняясь за ним, стала бросать в него камнями, палками и всем, что попадалось под руку. Это была уже весьма пожилая женщина; она долго не могла успокоиться: все старалась попасть чем-нибудь в своего противника, который ловко увертывался и убегал от нее. Эта сцена весьма смешная, и несколько мальчиков так сильно хохотали, что валялись по земле и от смеха в глазах у них были слезы.
Окончив измерение голов и роста, я только что собирался рисовать профиль одной из женщин, как заметил суматоху в группе, которая окружала меня: почти все женщины, за исключением нескольких старух, перебрались со своим бисером и детьми за несколько хижин от той, где я сидел; даже оригинал моего предполагаемого эскиза улизнул, пользуясь удобным случаем, когда я оглянулся, чтобы узнать причину общего передвижения. Несколько пирог с мужчинами возвращалось со шхуны, они-то и произвели общее бегство женщин. Когда туземцы вернулись и обступили мой столик, женщины оставались в почтительном отдалении, как подобает «номерам вторым» рода человеческого (которое нормальное отношение сохранилось еще в папуасском мире).
