Предполагалось, что мы с Фредом будем высматривать яхты и корабли, погибшие на мелях вокруг атоллов, и использовать их остовы как навигационные знаки. Проходя мимо этих обломков на рифах, я осознала, насколько важно, чтобы каждый на борту понимал всю степень опасности и умел прокладывать курс в трудных местах. И я думала, что Фред это знает.
Нашим первым портом на пути должен был стать атолл Манихи. Фред рассчитал, что атолл мы увидим ранним утром и у нас будет полно времени и прекрасное освещение, чтобы отыскать вход в лагуну. Когда было уже позднее утро, а никакого атолла не было и в помине, я начала беспокоиться. Только к часу дня мы заметили, как вдалеке трепещут верхушки пальм, и я наконец-то облегченно выдохнула. Подойдя ближе, мы попытались найти пролив, обозначенный на карте. Мы высматривали тихое место в кипящей белой воде, но все, что видели, – один нескончаемый бурун. Фред пояснил, что зачастую волны разбиваются на обоих концах пролива, ведущего в лагуну, и поэтому трудно заметить разрыв в кольце коралловых полипов.
Мы с Фредом по очереди брали бинокль, жадно всматриваясь в белые барашки вдоль береговой линии. Наконец я забралась по ступеням на мачту до самой краспицы – поперечной распорки между мачтой и вантами – и, обхватив мачту ногами и одной рукой, принялась изучать тропический остров в окуляры бинокля. Риф, кажется, тянулся без перерыва. Мы полностью обогнули атолл, но так и не нашли входа в лагуну. У меня стали сдавать нервы, а Фред отказывался признать, что мы промахнулись. Солнце быстро садилось.
Переругиваясь, мы оба с раздражением заключили, что нас, наверное, отнесло на запад и мы обогнули атолл Ахе вместо Манихи. И мы решили прямо ночью отправиться к Рангироа.
Оба мы в ту ночь были на грани. Мы не ложились, всматриваясь и вслушиваясь, надеясь, что шум волн, разбивающихся о рифы, укажет нам близость атолла. В ту ночь, переполненная страхами, я поняла, что не хочу еще раз оказаться в подобном положении. Мне необходимо изучать навигацию.
Едва забрезжил рассвет, мы увидели пункт нашего назначения. Пальмы колыхались, будто приветствуя лично меня. В разгар утра мы нашли проход. На этот раз было нетрудно заметить место, где белая вода исчезала и вскипала снова несколько дальше. Другой оттенок волн вдоль береговой линии четко указывал, где вход. Мы увидели яхту под американским флагом, пришвартованную у грузового причала деревни. С помощью супружеской пары с этой яхты мы тоже пришвартовались. Я спрыгнула на причал и в изнеможении выдохнула, обращаясь к женщине:
– Боже, как же я рада оказаться наконец на Рангироа!
– Рангироа? Так вы не на Рангироа. Вы на Апатаки!
Я была потрясена. Взбежав обратно на борт «Тангароа» и спустившись в каюту, я взглянула на карту. Нас отнесло на сотню миль на юго-восток. То, что мы принимали за атолл Ахе, на самом деле был атолл Такапото, один из атоллов, не имеющих входа в лагуну.
Теперь я потеряла к Фреду всякое доверие. Кипя от злости, я едва выносила его во время нашего пятидневного перехода до Таити. Мои сумки стояли уложенные за два дня до конца пути. Мне не терпелось сойти на сушу и расстаться с «Тангароа» навсегда.
На Таити мой приятель Джои сказал, что нанялся на шхуну «София» коком. Я расспросила его о «Софии». Он сказал, что это, по всем статьям, вовсе не роскошный лайнер, поскольку шхуна построена в 1921 году, но все-таки судно впечатляющее: трехмачтовая шхуна в сто двадцать три фута длиной[3] в совместном владении. Он добавил, что условия там спартанские. Например, туалетом служит металлическая посудина, установленная на корме, опорожняемая прямо за борт. На камбузе имеется четыре керосиновые горелки, большая дизельная плита и раковина, в которую накачивается исключительно морская вода. Пресную воду используют только для питья и готовки и не тратят впустую на такие глупости, как споласкивание тарелок от соли.
Вступительный взнос в этот мореходный кооператив составляет три тысячи долларов. И только кок платит полторы тысячи. Джои подцепил меня на крючок, упомянув, что команда «Софии» ищет сменщика для второго кока. На следующий день я отправилась на шхуну, вступила в кооператив и получила работу, став полноправным членом команды.
Несмотря на незатейливость конструкции, «София» была совсем не проста. В ее команде в разное время состояло от десяти до шестнадцати человек. Скрип ее шпангоутов напоминал о прожитых годах и пережитых приключениях. Она шла в Новую Зеландию, минуя все островные группы Тихого океана. Те дни на «Софии» были немыслимо прекрасны. Ощущение свободы, царившее на борту этого судна с прямыми парусами, окруженного кристально-голубой водой и залитого ярким солнцем, было волшебным. И дух товарищества в команде тоже присутствовал. Я смогла обучаться морскому делу и осваивать азы навигации, а заодно готовить, помогать управлять судном и делиться с другими собственными познаниями в мореходстве. Это было все равно как попасть в один из прославленных университетов Калифорнии – наш назывался университет «София».
Оказавшись в Новой Зеландии, мы направились в маленький городок Нельсон, расположенный на северной оконечности Южного острова в проливе Кука.
Пока наша «София» устраивалась на стоянку, собираясь задержаться в Нельсоне на целый год для ремонта, мне предложили порыбачить на судне под названием «Пандора». Им владел и управлял один из бывших матросов «Софии», пришедший к кораблю, чтобы набрать себе команду. Я заключила контракт на один сезон ловли длинноперого тунца, а закончилось все двумя сезонами тунца и одним – морского окуня. Деньги были хорошие, и мне нравилась полная испытаний жизнь рыбаков, сети, вспухающие от рыбы, словно попкорн на сковородке.
Пока я рыбачила, «Софии» предложили сняться в кино, и продюсер хотел, чтобы шхуна прибыла в Окленд для съемок. Я оставила почти все свои вещи – фотоаппараты, письма, одежду – на борту, собираясь вернуться на «Софию» в Окленде, когда закончится сезон тунца.
