А вот Умберто Эко предложил куда более конкретный набор признаков, но, к сожалению, он работает немногим лучше. Например, культ традиции и культурный синкретизм. Он был свойствен нацистской Германии, а еще он свойствен современной Российской Федерации, потому что у нас бурный расцвет религии с возвеличиванием традиционных ценностей на уровне государственной риторики. Это что, не опора на традицию? При этом официальная пропаганда насаждает прямо капиталистические постулаты, которые конфликтуют с любыми христианскими православными установлениями.
Легче верблюду пройти в игольное ушко, чем офицеру в Царство Небесное, как было сказано в небезызвестном фильме Романа Поланского «Пираты». Это, конечно, шутка. Богатому – в Царство Небесное. Будьте как птицы: птица не думает о том, во что оденется завтра, но цари земные не одеты, как птица. Вот, опять же, чуть-чуть перефразированные мною слова Христа. Это синкретизм напрямую.
Культ действия и презрение к рефлексии – это, опять-таки, когда мы смотрим в древность, мы видим Спарту, мы видим период Древнего Рима на раннем этапе, империю Чаки – зулусов. Видимо, тоже все фашисты были.
Неприятие иного и опора на «рассерженный средний класс» то и дело возникает в самых благополучных капиталистических государствах, в США, например. При сенаторе Джозефе Рэймонде Маккарти 10 лет царило такое «приятие иного», что впору говорить, что тогда установился американский фашизм, но это, конечно, чушь. Но тем не менее. А ведь в это время средний класс (середина 1940-х – 1960-е годы) стал подлинным фетишем американских политиков.
Власть, которая более не является «голосом народа», в истории появляется постоянно. Любая монархия – это голос диктатора, а не голос народа. Точнее, диктатора и узкого правящего класса, на который он опирается, потому что и царь Ксеркс в Древней Персии, и «король-солнце» во Франции в XVIII веке говорили от своего имени, а отнюдь не от имени народа. Даже когда мы посмотрим на чистейший пример демократии (откуда, собственно, и термин этот взялся) – на Афины, то это демократическое государство могло быть чудовищно авторитарно и действовать от лица меньшинства населения. Хотя вроде бы демократия. И даже вроде как тирана никакого нет.
Страх заговоров преследовал не только нацистских вождей, но и римских диктаторов, а потом и кесарей (вспомните, чем все закончилось для Гая Юлия Цезаря). Тоже слишком размытое определение.
Новояз как признак фашизма. В СССР новояз использовался постоянно, и многие его следы видны в языке до сих пор, например аббревиатуры типа ЗАГС, сложные слова наподобие «совдеп», которые мы используем до сих пор.
Чтобы больше не говорить о признаковых определениях, точнее – псевдоопределениях, приведу простой пример. Что такое признаки? Наблюдаемые свойства явления. Эти наблюдаемые свойства целиком зависят от среды пребывания и могут изменяться в ходе развития. Вернемся к нашему светилу. Солнце – это звезда класса «желтый карлик». И рано или поздно она взорвется. И потухнув, будет некоторое время слабо светиться в виде белого карлика. Во всех трех случаях мы видим разные признаки. При этом мы точно знаем, что это, во-первых, звезда, во-вторых, все три состояния – это одно и то же Солнце. Кто будет с этим спорить? Хотя, повторюсь, признаки кардинально разные.
Государство как инструмент насилия господствующего класса (неважно какого – от рабовладения до капитализма) в определенных условиях вырабатывает сходные признаки, которые могут совпадать или не совпадать. В частности, репрессивная политика в государстве майя, например, отличалась не меньшей интенсивностью и, видимо, была более изощренной по сравнению с нацистской Германией. Но ведь майя же не фашисты, это совершенно точно.
Даже на коротком историческом отрезке мы можем констатировать, что признаки внутри фашистских, нацистских режимов менялись, потому что классический антисемитизм нацистской Германии был разным в начале своей истории и в конце (сначала было признание евреев людьми второго сорта, концентрация их в гетто, попытка выселить за границу и только потом нацистская Германия пришла к геноциду).
Если смотреть шире по географии, то антисемитизм был почти нехарактерен для фашистской Италии и совсем нехарактерен для португальского и испанского фашизма. Таким образом, можно с полным основанием говорить, что дело не в признаках. Они только следствие глубинных причин и величина изменяемая, зависящая от среды и фазы развития. Так что признаки сами по себе не могут выступать определяющим фактором.
Тут надо остановиться на конструкциях, которые выстраивал Фридрих Август фон Хайек как несомненный интеллектуал. Он, пожалуй, одним из первых пришел к отождествлению фашизма и социализма. Напомню: по его мнению, именно экономическая несвобода и государственное регулирование являются той термоядерной топкой, порождающей и социализм, и фашизм. Государственное регулирование в той или иной мере присуще, естественно, и фашистским, и социалистическим режимам, оно в какой-то мере их роднит. И, по Хайеку, именно несвобода – основной признак фашистских и социалистических государств.
Мы видим современного позитивиста, который опирается только на наблюдаемые факты, собранные с помощью эмпирических методов. Значит, философская рефлексия здесь отсутствует практически полностью. Мы понимаем, конечно, насколько тупиковый этот метод, хотя бы на примере данного
