Ключи от Петербурга. От Гумилева до Гребенщикова за тысячу шагов

бандитской Лиговки: со стоящей прямо напротив Московского вокзала гостиницы «Октябрьская».

Остановка первая: Городское общежитие пролетариата (Лиговский проспект, дом 10)

1

Анна Ахматова писала в начале 1920-х, что слова вдруг потеряли прежние значения, наполнились совсем новым смыслом. Раньше слово «сосед» означало нечто из области «добрососедских отношений». А теперь этим словом стали называть заклятого врага. Того, кто без твоего ведома вселится в твой дом и с кем отныне тебе предстоит делить скудные метры коммунальных квартир.

Самые большие и самые роскошные дворцы были сразу отданы большевиками под учреждения культуры. А остальной жилой фонд достался классу- победителю. Огромные апартаменты петербургского центра были разгорожены на клетушки метров по десять – двенадцать. И в каждую такую клетушку новая власть переселила по семейству с окраины. Развешанное в коридорах мокрое белье, загаженные парадные, запах подгоревшего жира на кухнях. Там, где до 1917-го жила одна семья, теперь ютились человек пятьдесят. Доходило до того, что некоторым неженатым пролетариям выдавали ордер на заселение в ванную комнату. Пусть небольшое, зато собственное и почти бесплатное жилье. В этом случае владелец ордера спал прямо в ванне, а если кому-то из жильцов нужно было помыться, просто сворачивал матрас и ждал полчасика в коридоре.

Самой известной коммуналкой стало гигантское Городское общежитие пролетариата, расположенное в здании прямо напротив Московского вокзала, где теперь находится гостиница «Октябрьская». Сокращенно общежитие называлось ГОП № 1. По распространенной легенде, от этой аббревиатуры и происходит слово «гопник». К середине 1920-х в общежитии были прописаны почти четыреста человек, средний возраст которых не превышал двадцати четырех лет. По большей части уже к двум дня в здании не оставалось ни единого трезвого человека. Грабили «ГОПники» всех, кто рисковал подойти к их логову ближе чем на километр. Именно в те годы к району вокруг общежития намертво прилипла репутация «бандитской Лиговки».

Район Московского вокзала престижным не назовешь. Даже в середине ХIХ века это была глухая окраина. Доходило до того, что иногда прямо к вокзалу из окрестных лесов выбегали всамделишные серые волки, которых путевые обходчики стреляли из берданок. Разного рода хищников хватало тут и позже.

Газеты того времени утверждали, будто кварталы Старо-Невского сразу за Московским вокзалом успели превратиться в один огромный рынок кокаина, и даже называли фамилию главного поставщика: некий Мойша Вольтман. Рядом с вокзалом работали и популярные среди пролетариата публичные дома. Самый модный (по адресу Невский, 106) принадлежал Адели Тростянской, муж которой был, между прочим, весьма популярным театральным артистом. Клиентов принимали не таясь, над входом даже висела большая вывеска: «Уроки французского языка для взрослых».

Соваться в район было смертельно опасно. В августе 1926-го несколько обитателей ГОПа посреди бела дня схватили шедшую по Лиговке молодую рабочую Любовь Белякову, завязали девушке глаза грязной тряпкой и, оттащив с улицы чуть в сторону, насиловали в течение четырех часов подряд. Всего над девушкой надругались больше двадцати пяти человек. Причем один из участников собирал с выстроившихся в очередь желающих по 15 копеек – «себе на водку».

После того случая Городское общежитие власти все-таки прикрыли, а семь насильников были приговорены к расстрелу. Однако имидж района нисколечко от этого и не улучшился. Традиции групповых изнасилований свято хранились тут на протяжении десятилетий. Уже после войны полтора десятка молодых негодяев из банды некоего Королева прямо в Екатерининском садике на Невском изнасиловали женщину-милиционера в форме. Та кричала, но никто из прохожих вступиться не рискнул.

Вдоль ограды Знаменского собора (стоявшего на месте нынешней станции метро «Площадь Восстания») в любое время дня и ночи бродили стайки несовершеннолетних проституток.

На Невском прогуливается полуребенок. Шляпа, пальто, высокие ботинки. Все, как у настоящей «девицы». И даже пудра, размокшая на дожде, так же жалко сползает на подбородок.

– Сколько тебе лет? Двенадцать? А не врешь? Идем…

Покупается просто, как коробка папирос. На одном углу Пушкинской папиросы, на другом они. Это их биржа. Здесь котируются их детские души и покупаются тела.

Здесь же их ловят.

– Манька, агент!

Брызгают в разные стороны, спотыкаясь и скользя на непривычно высоких каблуках, придерживая чертовски модные шляпы, теряя перчатки – и клиентов.

А чуть дальше, в сторону улицы Марата, начинались и вовсе жуткие воровские малины. Именно там обосновался легендарный Ленька Пантелеев. Слава его была такова, что грабить горожан Ленька мог совсем без оружия. Фраза «Я – Пантелеев, сдавайте денюжки» действовала убийственнее револьвера.

Только в течение марта 1922 года Ленька совершил одиннадцать убийств, тридцать грабежей квартир и четырнадцать вооруженных нападений. Говорили, что во время налетов он флиртует с дамами и некоторых даже одаривает драгоценностями, отобранными у соседок. Рассказывали, что грабит он