какой мог бы вырваться из уст титана в агонии. И над этой картиной раскинулось спокойное, залитое лунным светом небо; кругом было море, гладкое, как зеркало. С парохода, который теперь лежал на боку, несся призывный вой сирены, и несколько храбрецов продолжали пускать ракеты, взлетавшие к небу и рассыпавшиеся там звездным дождем.
Роберт вспомнил, что в последний раз он видел фейерверк однажды вечером по случаю какого-то праздника. Этот контраст поразил его своим трагизмом. Он думал, какой власти или каким адским силам могла быть нужна та трагедия, которая разыгрывалась перед его глазами, чем объяснить, что такая ненужная жестокость допускается милостивым Провидением, в которое верует род людской.
Судно перевернулось вверх дном, сжатый воздух и пар с грохотом взорвали палубы; обломки разлетелись далеко в воздухе. Несчастный капитан все еще цеплялся за перила мостика. Сеймур успел разглядеть его побелевшее лицо – лунный свет нарисовал на нем подобие ужасной улыбки.
Офицер, командовавший их катером, крикнул гребцам налечь на весла, чтобы не быть увлеченными в пучину тонущим пароходом.
Вот «Занзибар» закачался, как умирающий кит. Лунные лучи заиграли на его киле, обнажив пробоину, полученную от удара о подводную скалу. Еще минута – и он исчез. Только маленькое облако дыма, смешанного с паром, указывало на то место, где еще недавно высился «Занзибар».
Глава III. Как Роберт добрался до берега
Когда пучина поглотила «Занзибар», на его месте образовалась огромная воронка бурлившей воды, в которой то и дело появлялись и исчезали темные предметы.
– Прошу сидеть смирно, если вам дорога жизнь, – проговорил спокойным голосом офицер, – воронка приближается.
Через минуту она добралась до катера и потянула его, сначала вниз, так что вода стала проникать внутрь, затем назад, по направлению к себе. Но прежде чем катер был окончательно втянут в пучину, морская бездна успела переварить свою жертву, и наступило спокойствие, нарушавшееся лишь неестественной рябью и блужданием шумно лопающихся пузырей. Люди были на время спасены.
– Пассажиры, – сказал офицер, – первоначальное намерение пристать к берегу должно быть изменено. Я выйду в открытое море и останусь там до рассвета. Может быть, мы встретим какое-нибудь судно. Если же мы попытаемся сейчас подойти к берегу, то, конечно, береговой прибой уничтожит катер.
Никто не возражал: все были настолько ошеломлены случившимся, что никому не хотелось говорить; но Роберт мысленно сказал себе, что офицер принял разумное решение. Катер двинулся, однако не прошел и нескольких ярдов[17], как около него появилась какая-то черная масса. Обломок погибшего парохода! За него цеплялась женщина, прижимая к груди какой-то сверток. Она была жива, так как воздух огласился ее криками о помощи.
– Спасите меня и мое дитя, – все повторяла она, – ради всего святого, спасите меня!
Роберт узнал этот прерывавшийся голос: он принадлежал молодой женщине, недавно вышедшей замуж, его хорошей знакомой. Она ехала со своим ребенком в Наталь, к мужу.
Он протянул руку, утопающая судорожно ухватилась за нее, но офицер сказал мрачным голосом:
– Катер и так уже перегружен. Любая дополнительная тяжесть грозит общей безопасности.
При этих словах пассажиры, до того сидевшие в безмолвии, словно очнулись.
– Оттолкнуть ее, – раздался голос, – она должна покориться своей участи.
Со всех сторон послышалось одобрительное бормотание.
– Ради бога, ради бога! – вопила обессиливающая женщина, судорожно цепляясь за руку Роберта.
– Если вы сделаете попытку втащить ее на катер, мы выбросим вас за борт, – произнес тот же голос. Вверх поднялся нож с явным намерением опуститься на руку Роберта.
Снова заговорил офицер:
– Если мы возьмем эту леди в катер, кто-нибудь должен покинуть его. Я сам выбросился бы в море, но мой долг не позволяет мне оставить присутствующих в столь трудную минуту. Найдется ли мужчина, желающий уступить ей место?
Все мужчины – их было семеро, не считая матросов, – понурили головы и молчали.
– Вперед, – сказал офицер тем же суровым голосом, – она отпустит руки.
Роберту показалось, что, прежде чем заговорить, он пережил целый год. Перед ним был прекрасный случай искупить свою праздную жизнь. И час тому назад он с радостью воспользовался бы представившимся случаем, но как быть теперь… теперь, когда на руках у него покоилась бесчувственная Бенита и желаемый ответ до сих пор не был получен? Однако Бенита одобрила бы его поступок и, если не любила его при жизни, то, благодаря этому, станет чтить его память после его смерти.
