Король, что так не соответствовало его высокому званию, выругался.
Как и везде, на Рёлке властвовал принцип: выживает сильнейший. Впрочем, на улице среди подростков решающее значение имел возраст, и уже потом – сила. Сообразительность, ум, ловкость были важными, но не определяющими факторами. Существовали некие запреты, через которые, хоть умри, не перепрыгнешь, – это уличная мальчишечья иерархия: младший должен подчиняться старшим. Как-то я схватился бороться с Толькой Имановым, который был старше меня на два года, и повалил его. Но подвиг тот был оценен только мною, остальные сделали вид, что ничего не произошло; более того, Иман при первой же возможности и всеобщем равнодушии постарался загнать меня на ту полку, которая была отведена мне свидетельством о рождении. Случались в иерархии послабления – они опирались на покровительство и авторитет старших братьев. У меня старшими были только сестры, но с появлением в моей жизни Дохлого он стал для меня как бы старшим братом.
Уже сегодня, пытаясь заглянуть в то далекое время и понять, чего нам недоставало, а что имелось в избытке, я осознаю: мы должны благодарить судьбу, что выросли не на городском асфальте, где хочешь или нет, но многое расчерчено и определено заранее – вот улица, вот бордюр, вот тротуар и мигающий светофор, который определяет время и направление движения. В городе улицу полагалось переходить в определенном месте, лазить по заборам было неприлично – это можно было только на Рёлке. Зато здесь всем было место под солнцем, здесь правила были скорее обозначены, чем прописаны, и нарушали их с легкостью весеннего половодья, которое заливает дворы и огороды.
Заметив, что я колеблюсь: играть мне с Королем или бросить, Дохлый, приободряя, подмигнул, мол, давай, не дрейфь, я рядом.
Король играл хорошо, но бражка, которой он нахлебался, прежде чем выйти в люди, делала свое дело, игра шла почти на равных: чаша весов клонилась то в мою, то в его сторону. И все же вскоре Король выудил из моего кармана почти весь выигрыш. Каждый бросок требовал очередной ставки. Если соперник отказывается от броска, то поставленные на кон деньги переходят в карман сопернику. Перед тем как получить право на бросок, играющий кричит: «Варю!» Это означает, что он должен сделать дополнительную ставку, равную тому, что стоит на кону. Ни Королю, ни мне не удавалось накрыть шайбой кон, и мы поочередно шли на новый бросок.
– Это тебе, сопля, не кур щупать, – щерился Король. – Тут нужно умение и везение.
«При чем тут куры? – думал я. – Мне бы наскрести на один бросок».
Если бы я отказался от броска, то все деньги на кону перешли бы к Королю. Я видел: он млел от преподанного мне урока, да и выигрыш солидной суммы грел его сердце. И вдруг мне на помощь пришел Дохлый. Он сунул мне красненькую десятку, и я, получив право на бросок, накрыл кон. Все зрители загудели.
– Несчитово! – закричал Король. – Он заступил черту. Нужно повторить бросок.
– Король хлюздит! – выкрикнул мой дружок Олег Оводнев, которого все называли Алямусом.
Но Король так зыркнул на него, что Олег скрылся за спины пацанов.
– Ну что, бросаешь, или я забираю кон? – спросил Король, уверенный, что я откажусь от броска.
– Буду бросать, – ответил я, уже чувствуя, что миром эта игра не кончится.
– Покажи взнос, – потребовал Король.
Я показал десятку и, взяв шайбу, отошел на полметра за контрольную черту, так, чтоб это видели все и чтоб у Короля не было причин для придирки.
В наступившей тишине я бросил шайбу. Едва она выпорхнула из моих рук, я понял: бросок что надо. Металлический снаряд накрыл кон.
Но как только я начал собирать монеты, Король неожиданно снизу носком пнул меня по руке, и деньги разлетелись во все стороны.
– Нечего играть на чужие! – процедил он.
– А ну, собери! – неожиданно сказал Дохлый.
– Чаво! – угрожающе протянул Король.
На Рёлке Дохлый был пришлым и в никакие уличные табели о рангах не укладывался. Чужак – он и есть чужак, чего с него возьмешь. Сегодня он здесь, завтра – ищи ветра в поле, как будто его не существовало вовсе. Все неписаные законы улицы были на стороне Короля.
Схватка между ними была короткой: неуловимым движением, привыкший иметь дело со степными скакунами и волками, табунщик бросил Короля на землю, только мелькнули в воздухе башмаки. Такой развязки улица не ожидала. Но и это не отрезвило Короля, он вытащил из кармана нож и пошел на Дохлого. Тот не заверещал, не бросился наутек. Напружинившись, он молча смотрел на подходившего Короля, затем, мне показалось с каким-то скучным видом, ногой выбил нож и коротким ударом в скулу уложил Короля на землю.
– Братан, наших бьют! – заорал Король.
Это было неслыханно! Сам Король запросил помощи у старшего брата, который сидел неподалеку на бревнах и пил бражку. Если Король и был Королем, то в основном благодаря авторитету своего брата, Матани. В свое время тот отсидел в колонии для несовершеннолетних, и на Рёлке с ним старались не связываться. Ребятишки обычно рассыпались по домам, когда подвыпивший громила, пошатываясь, возвращался в свою халупу.
Среагировал Матаня быстро. Он вскочил и крупными шагами направился в нашу сторону. Дохлого он не знал, но хорошо знал меня. Ведь именно мне он однажды чуть не оторвал ухо за частушку, которую я спел, когда Матаня проходил мимо:
