Ягода ему не понравилась, показалась кислой, и он подумал: неплохо бы добавить в нее немного сгущенного молока.
Блуждая по лесу, он выбрался на старую лесовозную дорогу. По краям дороги росла малина, и Мишка, подкрепившись сладкой и вкусной ягодой, нырнул в лесную чащу. Ему мешал ошейник и болтающаяся веревка. Он присел на пень и попытался освободиться от людских подарков. Веревку ему удалось оборвать, а вот ошейник не поддавался. Но через несколько дней он встретил в лесу свою мать. Она перегрызла ему ошейник и сказала, что он сильно вырос и что она с трудом узнала в нем собственного сына. Она облизала Мишкину рану и сказала, что рана скоро зарастет. Мишка знал, что у нее новая семья и теперь он может жить самостоятельно. Мишка понемногу стал привыкать к одиночеству. Свобода пьянила его и он не мог нарадоваться ею. Однажды с подветренной стороны, чтобы не учуяли собаки, он подкрался к лагерю и долго наблюдал за его жизнью. Ему очень хотелось увидеть Ирину. Вскоре она вышла на крыльцо, тихая и печальная, и долго смотрела в сторону леса. Мишка догадался, что и она скучает по нему. Ему вдруг захотелось подбежать у ней и, как прежде, лизнуть руку. Он уже знал, что люди, как и медведи, бывают разными. Но Ирина казалось ему лучше всех.
Когда стало холодать и с неба полетели белые мухи, он начал искать себе место для зимовки. В темном распадке под огромной раскидистой сосной Мишка отыскал старую берлогу, натаскал свежего моха, устелил дно и стены берлоги опавшими листьями. После этого стал готовиться к зимней спячке. Каждый день он совершал многокилометровые прогулки, освобождая желудок от ненужной пищи. Иногда ему по пути попадались открытые банки из-под сладкого сгущенного молока и он, осмотрев оставленную приманку со всех сторон, шел дальше. Все, что было связано с запахом человека, стало для него опасным. И чутье не подводило его. Там, где лежала банка с молоком, была медвежья ловушка, которую приготовил Хавло. Однажды, топая по лесной тропе, он задумался и чуть было не угодил в петлю из стального троса. И он, вспомнив мать, вынужден был согласиться, что для лесного зверья тайга была бы во много раз безопаснее, если бы сюда не ступала нога человека.
Перед тем как залечь в берлогу, Мишка скатал огромную пробку из мха. Еще раз оглядев берлогу и убедившись, что она сливается с окружающей тайгой, он забрался в приготовленное логово и пробкой закрыл входное отверстие.
Но пролежал он в ней совсем немного. В конце ноября на его берлогу наткнулась охотничья собака. На собачий лай вышел Хавло, осмотрел берлогу, довольно хмыкнул. Чтобы Мишка не выбрался из нее, он заломил вход лесиной и помчался обратно в зимовье.
– Мужики, с почином! Я заломил берлогу, – возбужденно сказал он охотникам. – Значит так, ты, Иван, пойдешь со мной. Тебе я отдам мясо. Николаю – жир. А шкуру я возьму себе. Должок у меня перед вертолетчиками. Утром выезжаем на лошадях. Не тащить же нам медведя на себе.
Но Мишки и след простыл. Услышав сквозь сон знакомый по прежним временам собачий лай, он ночью выбрался из берлоги. Мишка понимал, что за ним будет погоня и, держа курс точно на север, скрадывая свои следы, пошел прочь от этого опасного места.
Под ногами мялся свежевыпавший снег, и Мишка понимал: сейчас это самый главный его враг. На своем пути он, пересекая лесные ключи и речушки, выбирал самые непроходимые таежные завалы, путая следы, спускался в болото, чтобы сделав там петлю, вернуться по распадку назад и уйти на очередной косогор.
Утром охотники подъехали к берлоге, увидели, что она пуста, и по свежему следу бросились в погоню. Часа через два, распутав следы, они начали настигать Мишку. Он, заслышав собачий лай, сделал по снегу две огромные восьмерки, затем прыгнул с обрыва в еще не замерзшую речку и, перейдя ее вброд, поднялся на камень, стряхнул с себя воду, смыл все свои медвежьи запахи и начал подниматься в гору. Оттуда с высоты он стал наблюдать, как люди начали распутывать заданную им головоломку. Он сразу же узнал Хавло и понял: противник у него упорный и жестокий. Если они его догонят, то пощады не жди. Хоть порою и называют медведя хозяином тайги, но редко кому из косолапых удавалось уйти от человека с ружьем. Он спустился с горы, переправился через речку, отыскал следы охотников и пошел за ними след в след. Люди сделали вокруг проделанных Мишкой восьмерок огромный круг, отыскали за речкой свежий медвежий след и погоня возобновилась. Но через пару километров они обнаружили, что едут по своим недавним следам. Пока они разбирались что к чему, прошло около часа. Наконец-то Хавло понял, что медведь играет с ними в кошки-мышки. Охотники стали совещаться, что делать дальше. Надвигались сумерки и уже пора было подумывать о возвращении в лагерь. Но Хавло настаивал на продолжении погони. Покрутившись вокруг проторенной ими снежной тропы, он вновь отыскал уходящий в сторону медвежий след. И погоня возобновилась. Но через километр на огромной снежной поляне следы вдруг пропали. Охотники сделали круг, но того места, куда бы мог прыгнуть косолапый, не нашли.
– Да что он – на вертолете улетел? – с досадой воскликнул Хавло. – Вот же его следы!
Он не знал, что Мишка, выйдя к речке, огляделся, затем круто свернул в сторону заснеженной поляны. Там он остановился, затем, ступая себе след в след, начал пятиться назад. Так он прошагал метров двести, затем прыгнул в сторону под колодину, где не было снега. Не оставляя на снегу следов, он перебрался на лежащее длинное дерево, пробежался по нему, перепрыгнул на другое и с него вновь спрыгнул в речку. И по ней пошел не вниз, а вверх по течению, Там он нашел огромный валун, забрался на него, стряхнул со шкуры воду, вновь смыл за собой следы и, прыгнув на откос, полез на нависшую над рекой гору. Туда не то что лошади, собакам трудно было забраться. Но Хавло, хватая ртом морозный воздух, все же поднялся. Он отыскал медвежьи следы и увидел, как по косогору убегал от него Мишка. На самом верху он остановился, и Хавло показалось, что медведь, точно издеваясь, покрутился на одном месте. Хавло вскинул карабин и, почти не целясь, открыл по медведю стрельбу. Но после подъема на гору у него дрожали руки, и он отстрелялся вхолостую.
– Ну что, попал? – начали кричать ему снизу охотники, хотя прекрасно понимали, что не попал, поскольку видели, как после первого же выстрела Мишку с косогора будто языком слизнуло. Спускаясь вниз Хавло ругал себя, что зря потратил день, наступившие сумерки, которые не позволили продолжить
