требованием передачи хасидам рукописей библиотеки Шнеерсона из фондов Государственной библиотеки им. В.И. Ленина, организованная зятем и духовным наследником 6-го Любавического ребе Менахемом Шнеерсоном.
Под давлением тех же сил в ноябре 1991 года патриарх Алексий II, совершив первую в истории Русской церкви поездку в США, посетил нью-йоркскую синагогу, где выступил с речью перед раввинами, которая носила даже не еретический, а вероотступнический характер. В ней талмудические иудеи были названы «братьями» и было сказано: «Единение иудейства и христианства имеет реальную почву духовного и естественного родства и положительных религиозных интересов. Мы едины с иудеями, не отказываясь от христианства, не вопреки христианству, а во имя и в силу христианства, а иудеи едины с нами не вопреки иудейству, а во имя и в силу истинного иудейства. Мы потому отделены от иудеев, что мы еще «не вполне христиане», а иудеи потому отделяются от нас, что они «не вполне иудеи». Ибо полнота христианства обнимает собой и иудейство, а полнота иудейства есть христианство»[563].
Судя по всему, это был и политический ход, и суперэкуменический контакт, но если обычно подробности таких форумов не разглашаются, то тут всё было предано огласке. Как пишет Андрей Рюмин, «наиболее красноречивые выдержки из выступления были опубликованы сразу в двух газетах: 26.01.1992 в «Московских новостях» под заглавием «Ваши пророки — наши пророки» и в № 1(65) за 1992 год «Еврейской газеты» под ещё более кричащим заголовком «Мы должны быть едины с иудеями». Сам характер этих изданий явно показывает, что имела место спланированная провокация, что Патриарха «подставили». И в этой связи особенно неблаговидна роль готовивших выступление «референтов»». Молва приписывает авторство нашумевшей речи протопресвитеру Виталию Боровому, который активно работал во Всемирном совете церквей и с 1963 по 1995 год был заместителем председателя ОВЦС[564].
Последствием этого события стал отказ некоторых священников поминать патриарха, и их движение продолжалось несколько лет. Выступление патриарха было в итоге фактически дезавуировано, признано в узком кругу ошибкой и не привело к радикальным изменениям в церковной политике в отношении иудеев. Но оно показательно с точки зрения того, какими методами действовал прибиравший тогда к своим рукам власть ОВЦС и какие цели имеет продвигаемый им экуменический «диалог».
Именно ОВЦС нёс ответственность за переговоры с католиками и за то, что произошло на VII заседании смешанной комиссии по богословскому договору между католиками и православными, состоявшемся в г. Баламанде (Ливан) в 1993 году. Здесь было заключено соглашение
В нём, в частности, признаётся, что восточные католические церкви являются частью католической общины и должны руководствоваться положениями II Ватиканского собора и быть равноправными участниками в деле экуменического «диалога»; предлагается забыть историю отношений между Православной церковью и восточными католическими церквями и осуждаются «попытки возвращения восточных католиков в Церковь отцов» православной стороной; Православная и католическая церкви рассматриваются в качестве «Церквей-сестёр»; указывается, что Православие и католичество в равной мере ведут ко спасению; призывается учитывать «религиозную свободу верующих», которые «должны иметь возможность свободно высказывать своё мнение, когда их об этом спрашивают»; предлагается верующим оказывать помощь другим церквям в их богослужении, предоставляя свою собственную Церковь в их распоряжение по обоюдному согласованию, которое позволило бы совершать богослужения по очереди в разное время в одном и том же здании»; предлагается создание католиками новых структур в регионах, традиционно относящихся к юрисдикции Православной церкви; настаивается на необходимости уделить особое внимание подготовке будущих священников, образование которых должно быть объективным и положительным по отношению к другой церкви; объявляется, что цель «диалога» — обрести полное общение, которое существовало между нашими церквями более тысячелетия; указывается, что предложенные принципы и методы исключают в будущем «всякий прозелитизм и всякое стремление к экспансии католиков в ущерб Православной церкви» и устраняют препятствия для дальнейшего экуменического «диалога»[565].
Таким образом, документ заключал в себе серьёзные уступки католикам. Уравняв Православие с католичеством и нигде не упомянув об их вероучительных расхождениях, оно утвердило ложное «сестринское богословие», признающее католицизм Церковью в полном смысле этого слова, что означало отказ от учения авторитетных святых отцов и соборов, в то время как Католическая церковь ничем не пожертвовала, так как она осталась верна экклесиологии Второго Ватиканского собора, признавшего за Православием действительность таинств и апостольское преемство. Формально отвергнув унию как насильственный способ окатоличивания, соглашение предложило другой, более мягкий и скрытый, соответствующий постконфронтационному периоду «диалога». Он основывается на сокрытии истинной сущности современного католичества и экуменизма и подмены её ложной. А это позволяет поглощать Православие через разложение его изнутри путём воспитания массы экуменически-прокатолических священнослужителей, катехизаторов и широкой массы мирян, опираясь на сокрытие истинной сущности современного католичества и экуменизма и подмены её ложной. Что касается униатских общин, то документ не только признал их в качестве католического сообщества, но придал им ещё большие права на свою деятельность. Более того, он узаконил продвижение Ватикана на Восток путём создания новых
