Вот такая иезуитская формулировка, которая пыталась скрыть идею примирения соборности с властью папы.
Но о том же фактически говорил и архиепископ Курт Кох, возглавивший в июле 2010 года Папский совет по содействию единству христиан. Сконцентрировав своё внимание на необходимости обогащения друг друга за счёт сильных сторон — православной соборности и католического примата, он подчеркнул: «Разумеется, для Католической церкви невообразимо единство без Римского епископа. Причина этого в том, что Римский епископ — это вопрос не только организационный, но и богословский. Диалог именно о том, какую форму могло бы принять такое единство, должен интенсивно продолжаться. Единство означает, что мы рассматриваем друг друга как в полной мере церкви-сёстры. Точно так же, как (Католическая) церковь в Вене является Церковью-сестрой Церкви в Базеле, так и Православная церковь будет для нас сестринской Церковью»[754].
Тот же Курт Кох, только теперь уже кардинал, в конце 2011 года, говоря о трудностях на пути православно-католического «диалога», отметил, что с 2005 года его участники обсуждали проблему первенства, поскольку «Церковь нуждается в первенствующем», но так и не смогли продвинуться вперёд[755]. Главная причина этого, по его мнению, «в разделении в самом православии». Поэтому такое большое значение католики придавали проблеме созыва Всеправославного собора, на который они возлагали большие надежды, считая, что он утвердит первенство Константинопольского патриарха. Как заявил Кох позже, в интервью в январе 2013 года, «я слежу за развитием этого вопроса с большой симпатией, потому что убеждён: если дело дойдёт до открытия Всеправославного собора, то это станет также большим подспорьем для экуменического диалога с нами»[756].
Таким образом, последовательно продвигаясь к своей цели, Ватикан добился того, что идея папского примата не только не подвергалась разоблачительной критике, но заняла центральное место в православно-католическом «диалоге». Он добивается того, чтобы, во-первых, под видом возвращения к такому пониманию первенства папы, каким оно было в первом тысячелетии (до отпадения католиков от Церкви в 1054 г.), обосновать необходимость его принятия православными церквями. Формулируется это как «новое единство в первенстве и Соборе в третьем тысячелетии», при этом об отказе от понимания папского примата как первенства власти речи не идёт; во-вторых, чтобы нанести удар по самой соборности, фактически упразднить её, превратив всего лишь в совещательный орган понтифика. Однако предварительно необходимо соборность превратить в синод под управлением Константинопольского патриарха, тем самым будет обеспечена «открытость» искажённой соборности принятию папского примата.
Однако для Св. Престола, как мы знаем, главную роль всегда играли прямые контакты и личные связи. В отношении РПЦ ключевым событием, которое в корне должно было изменить ситуацию, являлась встреча между папой и патриархом. С приходом Кирилла условия для этого сложились самые благоприятные. Так что именно с этого периода православную общественность стали усиленными темпами подготавливать к данному событию, представляя его как неизбежное в силу необходимости совместными усилиями противостоять угрозе традиционным ценностям и совместно бороться за нравственные устои.
В итоге тема встречи, ещё совсем недавно просто немыслимая (ни один Московский патриарх ни разу в истории патриархии не встречался с главой еретической «церкви»), незаметно стала «ритуальной» для любой пресс-конференции с участием высших иерархов. Цель при этом преследовалась одна — добиться того, чтобы сам вопрос о недопустимости этого события вообще был снят. Так, митрополит Иларион, главный протагонист православно- католического сближения, в ноябре 2010 года, например, заявил: «С каждым днём мы приближаемся на один день к этой встрече между папой и патриархом. Мы сейчас не готовы называть сроки, не ведём конкретной работы по подготовке к встрече, но, безусловно, мы к ней приближаемся. Это календарный и астрономический факт»[757].
Митрополит Иларион постоянно подчёркивал, что основным препятствием для неё являлся нерешённый вопрос о греко-католиках в Западной Украине, при этом богословские расхождения, искажение католиками догматов и, главное, ересь папизма, обосновывающая претензии папы на власть в Христовой Церкви, оставались просто за кадром. Так же, как при выделении «идентичной позиции» в нравственной области, почему-то игнорировалась глубокая «инкорпорированность» Католической церкви в такие отнюдь не нравственные сферы, как спекулятивные финансы, разведывательные операции, политические и дипломатические интриги, манипулирование государственными и общественными деятелями, и, наконец, абсолютная неспособность Св. Престола противостоять нравственной деградации западного общества. Глава ОВЦС превратился в итоге в главного пропагандиста объединения с католиками. В одном из своих выступлений он заявил: «Мы должны, не дожидаясь решения всех проблем, научиться действовать как единое целое, как единая структура, не будучи административной единой структурой, перейти от отношений соперничества к отношениям союзничества»[758].
Крупным достижением в поиске практических путей в этом направлении стала встреча в Москве в июле 2010 года заместителя главы ОВЦС игумена Филиппа (Рябых) с генеральным настоятелем Ордена иезуитов Адольфом Николасом, на которой в качестве возможной области сотрудничества была
