венесуэльский президент оказывал поддержку «Реформированной Католической церкви Венесуэлы», симпатизирующей его проекту. А священниками её являются клирики, запрещённые в служении католическими епископами за различные канонические нарушения: выступление против обязательного целибата и признание грехом гомосексуализма, за допущение развода и пр.
Поэтому приход латиноамериканского папы должен был знаменовать собой, видимо, «закат» эпохи Чавеса и символизировать переход первенства от «народных политиков» к «народной церкви». И не случайно исполняющий обязанности президента Венесуэлы Николас Мадура даже позволил себе такое заявление: «Мы знаем, что наш команданте достиг этих высот, он находится напротив Христа. Что-то такое он сделал, чтобы папой стал южноамериканец… и Христос сказал — пришло время Латинской Америки»[910]. Фактически же речь идёт о том, чтобы католические иерархи перехватили социальные лозунги политиков-популистов, придав им безвредное для правящих кругов содержание. А одновременно утвердили бы такой морально-нравственный плюрализм, который позволил бы им сохранить конкурентоспособность на «рынке религий».
Сенсационный характер новости о первом латиноамериканце на престоле затмил собой, однако, более важный факт, что впервые в истории Католической церкви папой стал член «Общества Иисуса». Избрание папы-иезуита означало революционное изменение в ордене. Если раньше он, обеспечивая взаимосвязь между различными представителями мирового правящего класса, действовал в тени, то теперь он вышел на уровень прямого управления Св. Престолом. Так что с избранием Франциска иезуиты не просто взяли реванш над другими орденами, они добились полной победы.
Став папой, Бергольо остался членом ордена, так что его поведение стало определяться его фактическими отношениями с руководством иезуитов, которое и стало его реальным «помощником». В лице Франциска произошло фактическое слияние власти ордена и церкви, так что тогдашний глава иезуитов Николас, отметивший «особое единство» ордена с римским папой, мог с полным основанием заявить, что избрание Бергольо открывает для церкви этап, «полный надежд».
Действительно, папа-иезуит, который является верным учеником радикального модерниста-еретика Карла Ранера, призывавшего основательно пересмотреть основополагающие католические догмы, идеально подошёл к миссии завершения перестройки церкви, которая должна осуществляться под следующими лозунгами.
Во-первых, «бедная церковь для бедных людей». Непривычный, ломающий все шаблоны и каноны новый стиль поведения Франциска, с показной скромностью и демократичностью, неофициальностью и даже запанибратством (так напоминающий перестройщика Горбачёва), призван привлечь к себе представителей всех слоёв населения и является составной частью иезуитской методики, предполагающей максимальное «погружение» в окружающую общественную среду. В условиях резкого роста социального неравенства и имущественного расслоения, чреватого социальными взрывами и протестами, такой папа призван усыпить нравственную бдительность народа и обеспечить укрепление власти транснационального класса собственников путём создания иллюзии его чудесного перерождения.
Вместе с тем это должно позволить под видом борьбы против клерикализма и бюрократизма, за демократизацию и дальнейшее обновление церкви нанести последний удар по консервативной гвардии, сломать старый аппарат управления, покончить с прежней иерархической структурой и изменить статус духовенства, уравняв его с мирянами, которым, по протестантской модели, будет принадлежать решающая роль в «новой» Церкви. «Бедная церковь» — это церковь с мирским священством и «святыми» мирянами. Как заявил архиепископ Парижский, кардинал Андре Вен-Труа, Бергольо, не принадлежа к Римской курии и к итальянской системе, «был одним из лучших кандидатов для проведения реформы Курии. Это не означает, что от него следует ожидать проведения грубой административной реформы. Скорее эти изменения будут носить фундаментальный характер» [911].
Во-вторых, «открытая церковь». Франциск отличается экуменической всеядностью и известен своей дружбой с представителями разных конфессий, и в первую очередь — иудаизма. Это в традициях аргентинской епархии, чей бывший глава, архиепископ Буэнос-Айреса Антонио Кваррасино (предшественник Франциска) даже установил в центральном соборе Буэнос-Айреса памятную стену в честь жертв Холокоста[912]. Совместно с известным израильским раввином Авраамом Скорка Бергольо написал книгу-диалог
