свет люстры. Потом убрал в портмоне и достал оттуда десять купюр по 500 рублей. Серёга не стал их ни мять, ни трясти, ни рассматривать — просто бросил на стол.
Напряжённо глядя в глаза Кириллу, спросил: как быть с пистолетом?
— Оставь себе, — предложил Кирилл, поднимаясь. — Нахрен мне сдался палёный ствол? Просто так, конечно, его не вычислят, но если я им воспользуюсь, проведут экспертизу пули и чеха этого на меня повесят. Напишу заявление, что волын у меня украли. Лучше бы его кинуть в Москву-реку от греха, да чувствую, — пригодится. Ты меня заинтересовал. Завтра позвоню. Всё, пока. Не скучной вам ночи.
Проводив друга до входной двери, Серёга задал ещё вопрос:
— У тебя, случайно, презиков с собой ней?
— Не случайно, есть. Ты хочешь купить?
— Отнять.
— Сколько нужно то?
— Чем больше, тем лучше.
— Ну, тогда — два.
— Скотина! Дай мне хоть пять.
— У меня всего шесть. На три.
Закрыв за Кириллом дверь, и прибежав в комнату, Серёга застал Ольгу за пожиранием брызжущего майонезом Биг-Мака и запиванием его кока- колой. В пакете, который принёс Кирилл, было очень много чего ещё.
— Он дал три презерватива! — крикнул Серёга.
— Круто! А к тебе Ирка что-ли придёт?
Глава пятая
Приехав в ГУВД, Мельников столкнулся с приятелем из шестого отдела.
— Где тебя чёрт носит? — полюбопытствовал тот. — Руденко тут рвёт и мечет!
— Неудивительно! За такие пряники я бы раком полз до Китая.
— Ты знаешь, кто был этот чечен?
— Ну чечен. Оттуда.
— Не просто оттуда, а от Удугова. Он большими деньгами ворочал здесь. А в девяносто шестом году в Грозном лично расстреливал офицеров.
— А, тогда всё понятно! А я то думал…
— Чего ты думал? О чём ты думал?
— Дай сигарету.
Мельников вынул из пиджака «Парламент». Закурил сам, угостил товарища. Тот спросил:
— Знаешь, кто сейчас у Руденко?
— Не знаю. Кто?
— Чекист.
— Настоящий?
— По крайней мере, ксива у него настоящая. Я не побрезговал её в руки взять, когда он у меня спрашивал, где Руденко.
— Угу. Понятно.
— А угадай с трёх раз, кого они ждут?
— Да мне наплевать, кого они ждут, даже если они ждут именно меня. А начнут мне руки вязать — так я пойду к Прохорову и пошлю его на три буквы. Тогда на эти самые буквы пойдут они.
Разозлённый Мельников по извилистым коридорам не шёл — летел. Встречные шарахались, так как знали: лучше попасть под «КАМАЗ», чем под Мельникова, который спешит выяснить отношения с кем-нибудь — собьёт с ног, растопчет, а, главное, не поверит, если потом ему об этом расскажут. Мало кто сомневался в том, что Мельников — псих, поскольку ничем иным нельзя было объяснить его удивительную способность сметать с пути всех и всё: при росте метр восемьдесят четыре он весил вместе с пистолетом килограмм восемьдесят, не больше. Его причёска, благодаря привычке ерошить волосы, не всегда соответствовала параметрам внешнего облика, которые он для себя избрал, когда понял, что деньги сами плывут в карманы дорогих смокингов.
Молодой лейтенант, бежавший навстречу Мельникову почти с той же скоростью, что и он, успел на бегу всучить ему какую-то карточку девять на
