Молотит он и ругается, так ругается, что на дороге проезжие лошади морду отворачивают.
Идет Николай Угодник, смеется:
— Как урожай?
Ругается середняк так, что в небе пробежалые тучки ахают.
— Да разве это урожай?
— Ну, расскажи мне, как делал погоду?
Рассказал мужик все по параграфам.
Смеется Угодник:
— А ветер у тебя был?
— Зачем ветер, он только хлеб путает.
— Нужен ветер, без ветра ни рожь, ни пшеница не обсеменятся. Да у тебя, небось, и грозы не было.
— Не было.
— И гроза нужна.
Подумал тут середняк и говорит Угоднику:
— Знаешь, делай лучше погоду сам.
А Угодник ему говорит:
— Действительно, ты поступил так, как поступают люди в Италии, ставшие потом идиотами.
— А как поступали в Италии люди, потом ставшие идиотами? — спросил середняк.
— Жили в Италии или Японии люди, и стали сами они замечать, или другие за ними заметили, что глупеют они ежесуточно, а летом даже на три часа вперед. Спросили врачей, те бились, бились и догадались: ели эти японские или итальянские люди лущеный рис, а та часть, которая нужна мозгу, есть в рисе, но только в его шелухе.
И тогда сказали врачи:
— Не нужно изобретать пищу, всего не предусмотришь, а если люди, ставшие идиотами от того, что они не ели шелухи, похожи на мужика, забывшего о ветре, то человек, который пожелал бы все учесть, был бы похожим на индийскую сказку о тысяченожке.
— А что это за сказка о тысяченожке? — спросили люди, ставшие идиотами.
Врач сказал:
— Была тысяченожка, и имела она ровно тысячу ног или меньше, и бегала она быстро, а черепаха ей завидовала.
Тогда черепаха сказала тысяченожке:
— Как ты мудра! И как это ты догадываешься и как это у тебя хватает сообразительности знать, какое положение должна иметь твоя 978-я нога, когда ты заносишь вперед пятую?
Тысяченожка сперва обрадовалась и возгордилась, но потом в самом деле стала думать о том, где находится каждая ее нога, завела централизацию, канцелярщину, бюрократизм и уже не могла шевелить ни одной.
Тогда она сказала:
— Прав был Виктор Шкловский, когда говорил: величайшее несчастье нашего времени, что мы регламентируем искусство, не зная, что оно такое. Величайшее несчастье русского искусства в том, что им пренебрегают, как шелухой риса. А между тем искусство вовсе не есть один из способов агитации, как vitamin, который должен содержаться в пище кроме белков и жиров, не есть сам ни белок и ни жир, но жизнь организма без него невозможна.
Величайшее несчастие русского искусства, что ему не дают двигаться органически, так, как движется сердце в груди человека: его регулируют, как движение поездов.
— Граждане и товарищи, — сказала тысяченожка, — поглядите на меня, и вы увидите, до чего доводит чрезучет! Товарищи по революции, товарищи по войне, оставьте волю искусству, не во имя его, а во имя того, что нельзя регулировать неизвестное!»
— Ну так что же? — спросили меня студисты.
— Теперь вы должны сказать что-нибудь, чтобы замкнуть традиционное в индийской поэтике обрамление, — ответил я.
— Погубили мы свою молодость, — сказали Лев Лунц и Николай Никитин и ушли.
Это очень способные люди: один написал пьесу «Обезьяны идут», другой — рассказ «Кол».
ОБРАМЛЕНИЕ
