Семья обратилась за консультацией по поводу Лизы. Среди своих общительных родственников она считается «странной» и «не такой, как все». По своей инициативе она говорит мало, на вопросы отвечает односложно. Недавно Лиза спросила родителей, можно ли ей уехать из дома «в интернат или что-то в этом роде». Родители не возражали, но хотели бы знать причину такого желания. И тут они столкнулись с той же проблемой: Лиза не умеет отвечать на такие личные вопросы.
Это тянулось долгие годы. Если Лизу спрашивали о чем-то, например: «Ты чем-то недовольна?» – она задумывалась и начинала подбирать слова. Родители, не дождавшись, теряли терпение и спрашивали снова: «Ты думаешь, мы слишком многого требуем от тебя дома? У тебя проблемы в школе? Лиза, чем ты расстроена?»
Лиза стыдилась того, что ей так трудно выразить себя словами. Поэтому она просто говорила: «Нет!» Этот ответ еще больше огорчал родителей, которые очень старались быть внимательными. Ситуация угнетала Лизу: как все дети и подростки, она давно пришла к выводу, что ее любимые родители идеальны, а значит, что-то не в порядке с ней самой.
Через какое-то время Лиза находит умный и правдивый ответ на родительский вопрос. Она говорит: «Я думаю, мне будет легче найти себя, если я начну жить не дома». В самом деле, Лиза оставалась «невидимкой» в семье почти всю свою жизнь. Но родители были заботливыми и любящими, поэтому ее личностная целостность не пострадала. Настоящая Лиза живет где-то внутри нее, вместе с жаждой быть «увиденной». Она оставила надежду, что родители «увидят» ее, но верит, что «найдет себя», если уедет.
Лизины трудности в выражении себя тесно связаны с ее «невидимостью». Когда ее просят высказаться и терпеливо ждут ответа, она говорит гораздо больше, чем обычно, но очень неуверенно. Всю жизнь ее поведение и настроение понимались неверно. Она была убеждена, что она такая, какой видят ее родители. С каждым днем она все более неохотно позволяла себе быть услышанной.
Но не только Лиза испытывала боль. Ее мама жила с постоянным чувством вины из-за недостатка близости, а отчим переживал, что Лиза отвергает его доброту и участие. План Лизы вполне реалистичен: она знает, что единственный путь установить контакт со своей семьей – найти себя в другом месте. Ей надо научиться выражать себя, общаясь с людьми, у которых нет о ней предвзятого мнения.
К счастью для Лизы, она нашла решение, еще будучи подростком. Многие люди не осознают своей проблемы, пока не станут взрослыми. Некоторые дети с ранних лет бросают попытки быть «увиденными» и отгораживаются от своих родителей, возлагая вину за эту отчужденность на себя. Об этом мы поговорим в главе 5.
От невидимых к видимым
Что делать родителям, когда они поняли, что их ребенок – «невидимка»? Как изменить семейную жизнь, чтобы вернуть в нее ребенка, который оказался за бортом?
Прежде всего простите себя и друг друга! Я имею в виду прощение в старом добром смысле этого слова – когда мы даем себе время признать свою ошибку и ответственность, а не торопливый современный способ прощения, который подразумевает, что нужно забыть прошлое и начать все сначала. Постарайтесь узнать что-то новое – о своем ребенке, о своей семье и о себе. Этот процесс требует времени, но он необходим, чтобы ребенок мог развить свою самооценку. Когда дети видят, что родители испытывают вину, их самооценка страдает еще сильнее и все конструктивные усилия бесполезны. Ребенок понимает этот сигнал так: «Папа и мама думают, что они плохие родители. Это означает, что они недовольны мной».
Сохраняйте свои внутренние традиции. Если у вас принято делать какие-то дела вместе, это должно продолжаться; если члены семьи более независимы, пусть так и остается. Родители, которые хотят вернуть «невидимого» ребенка, чтобы изменить семейные порядки, могут сделать это, но не «ради ребенка», а ради самих перемен.
Самое трудное – осознать, что вы живете с совершенно незнакомым человеком. Он видит действительность не так, как другие, и мало напоминает того малыша, которого вы «знали» в последние пять, десять или пятнадцать лет. Придется отбросить прежнее представление и принять ребенка заново. Это должно быть сделано не в виде жертвы, а так, чтобы он видел: родители действительно готовы пересмотреть все рамки и границы, чтобы по-новому принять его в свою жизнь.
Помните: детское внутреннее «я», которое так долго скрывалось от всех, очень уязвимо. Могут пройти годы, прежде чем ребенок разовьет самооценку и начнет доверять людям, не боясь показывать свои истинные чувства и мысли. Это не значит, что родители должны быть чрезмерно уступчивыми, но следует избегать критики, выговоров и нравоучений. Это пойдет на пользу всей семье.
Насилие – это насилие!
Целостность личности и самооценка тесно связаны. Чем лучше родители соблюдают личные границы ребенка, тем проще ему развить самооценку. Насилие наносит ущерб границам и, соответственно, самооценке.
Тот факт, что закон запрещает физическую жестокость по отношению к детям, не означает, что другие формы насилия менее вредны: мы просто решили считать их законными.
Существует множество иносказательных названий физического насилия. В Дании это «право родителей на телесные наказания» и дискуссия о «шлепках» и «пощечинах». В США – «приучение к дисциплине» и «взбучка». Большинство культур придумало свои термины для оправдания этого явления. Но никакой эвфемизм не скроет факта, что насилие – это насилие, и оно разрушает самооценку и достоинство как жертвы, так и ее обидчика.
