— Ох ты ж… Немало…
— Разрешите, Николай Владимирович? Готовьте дом к взрыву, хорошо, тут газовых баллонов полно. Вниз пойдете те, кто в этом меньше понимает. Хорошо, покойничек написал, что он взорвет дом, послушался нас… Мы с Николаем Владимировичем посмотрим, не идет ли кто, думаю, никто ничего не услышал, но мало ли…
— Кстати, а что это за куча бумаг?
— Стоять! Лучше на них вообще не смотрите. Всю бумагу, даже чистую, аккуратно палим. Вот так… Книги тоже все в огонь… Кроме того! Все дискеты, диски, флеш-накопители — туда же…
— Дурил ведь, зараза, сказал, что алгоритм у него в голове…
— Кстати, а у него в Москве хата есть?
— Николай Владимирович, что-то я из-за Вас ощутил себя старым дураком… Надо ж и в ней спалить все бумаги.
— Ну, Вы преувеличиваете, без Вас бы ничего не вышло. Вечером-ночью сумеете все бумаги из его квартиры потихоньку вынести? Хозяин-то уже явно не вернется…
— Сделаем! Надеюсь, в 12 мешков все уместится. Да и ключи вон от нее в двери наверняка торчат, там лишних полно. Вскрыли бы мы тихо, но лучше без этого.
— Давайте-ка по всему дому поищем бумаги… А вы готовьтесь, мало ли кто что заметит…
Глава 98
Тем временем Маша уверенно продвигалась на восток к дороге, таща за собой раненного. В том же направлении и с тем же грузом до нее прошли многие тысячи русских женщин, оттаскивая на себе в тыл раненных мужчин. За очень-очень малым исключением им почти на всех войнах часто приходилось осторожно пробираться порожняком под огнем на запад, откуда в очередной раз приходили непрошеные гости и затем, также под огнем вытаскивать раненных в тыл, на восток. Эти направления в их работе всегда оставались независимыми от того, отступала ли армия или уже гнала незадачливых пришельцев из России в хвост и в гриву. Маша и не знала, что ее прабабка вытащила на себе с различных полей боя около полусотни человек… Бабушка Маши появилась на свет в сороковых годах, мать — в 60-х, а она сама — в конце 80-х… Все ее послевоенные предки с женской стороны, как одна, рано и неудачно выходили замуж до двадцати-двадцати двух лет, но успевали до развода родить одного-двух детей. Это передаваемое по женской линии поведение было генетической памятью и могучим инстинктом продолжения рода той, кого могли убить не один десяток раз и которая ухитрилась зачать Машину бабку еще до официально оформленного и разведенного через три года брака, заключенного, невзирая на послевоенный недостаток мужиков… В генах многократно ходившей на волосок от смерти женщины было накрепко записано, что необходимо родить и как можно раньше. А родившиеся росли, заканчивали школу и наскоро выскакивали замуж, после чего передаваемый по наследству процесс повторялся. Скорее всего, эта генетическая память затронула бы и Машу, чему очень способствовала ее красота, но вначале ей мешал покойный папаша, а потом она встретила Серегу. Однако, прабабкино наследие все же проявилось и в ней, причем в своей первозданной форме, которая и определила половое поведение потомков. Конечно, выброс адреналина у Маши был такой, которого она никогда не испытывала, однако, девушка продвигалась очень быстро не только по этой причине. Внезапно появились чрезвычайно ловкие ухватки, используемые при перетаскивании раненного, совершенно правильная оценка местности впереди, инстинктивное понимание того, что нужно обойти, а где можно и рвануть напрямую, выгодное использование складок рельефа… Хуан, идущий по следам Маши, поймал себя на том, что даже не особо замедлил шаг! Ну ни хрена ж себе, просто огонь девка! Пожалуй, с ее помощью парень явно не сыграет в ящик, что вполне могло бы случиться после его перевязки. То, что и шприц и ампулу на морозе надо греть, Хуан запомнил накрепко. В его-то практике практически всегда было теплее, чем хотелось бы… И идет она правильно — на восток, компас в телефоне верный, от моего не отличается. По ходу, лес редеет… Да там уже дорога впереди! Едрить… восемнадцать минут всего, он засек время, а расстояние-то — километр с небольшим! И это — по толстенному снегу выше колена. Мда, так можно тащить от большой любви… Насчет любви Хуан был совершенно прав.
Маша вылетела на московскую трассу и замахала руками перед «Газелью», практически забыв об осторожности. К счастью, водила успел дать по тормозам
— Помогите, тут раненный!
— Знаем мы таких раненных литром водки в праздник…
– ** твою мать!!! Посмотри, если не видишь, его насквозь суком проткнуло!
Водила, шокированный совершенно не женским обращением, недоверчиво высунулся из кабины и Маша отогнула отрезанный лоскут куртки Сергея.
– *ля… Давай помогу…
— Сама подтащу, открывай быстрее сзади дверь, его положить надо. Тогда твоя помощь и понадобится. До больницы районной довезешь?
— Довезу. Подожди, сейчас, товар отодвину…
Хуан, пристроившись за березой, следил, как парня погрузили в машину. Да, насчет районной больницы он был прав… Хотя особо годиться нечего, тут трудно ошибиться. Сколько там по карте до райцентра километров?… Ну, даже если он и вышел тут, что очень даже вряд ли, то не больше восьми. Сняв маскхалат и запихав его в рюкзак, Хуан вышел на дорогу и зашагал по дороге к райцентру. Мда… та еще утренняя прогулочка получилась… Мягко говоря, богатая событиями и неожиданностями… Интересно, есть ли там гостиница? Если нет — надо бы разменять сто баксов и напроситься к кому-то в хату… А даже если и есть — не останавливаться же там Хуаном с нерусским паспортом! Разговоров будет черт знает сколько и внимание точно привлеку — надо обязательно хату найти. Ну да ладно, на месте разберемся. Сегодня парень явно не оклемается, а вот завтрашней ночью…
Тем временем Маша прикинула график работы матери. Да, она сегодня в больнице. А чего с очевидной дыркой от пули делать? Так… что там мать говорила про Семена и Ленку…
— Елена Ивановна? Бросайте все, закрывайте палатку, захватите десятка два бумажек от Семена Васильевича и бегите в больницу. Сережа ранен.
— Ох ты Господи… Мне ж товар принимать.
— Это та Ленка, которая в палатке сидит? Я же ей товар и везу… Могу ее потом подхватить.
— Она самая…
— Так ты на Лешке едешь? То-то я голос знакомый услышала.
— Не знаю, мне совсем не до представлений было.
— Я это, я — почти что заорал водила, склонивший до этого ухо к трубке.
— Это хорошо.
— Гоните сначала в больницу, а потом за Еленой Ивановной. Не обидим.
— Маша, скажи ему, чтоб меня на перекрестке у площади подхватил, я уже домой бегу.
— Скажу…
— Мама? Есть
