С первого же взгляда на дом стало ясно, что Семка попал и попал в последний раз в жизни… Как говорится, доигрался *** на скрипке! Банкиры — они ребята очень ушлые… И портить себе малину не дадут, денег у них точно хватит. Наверняка кто-то вычислил Семку, а как? Кстати, я и сам-то в большой опасности! Если что — ничего не видел, не знаю, звонил старому школьному товарищу просто так… Наверняка поняли, что именно Семка взломал алгоритм. А как поняли… да хрен его знает, не заморачивайся! Даже само такое здание крайне стремное, раз за него убивают. То, что Семка был ликвидирован, Профессору подсказывала интуиция, не подводившая его в таких делах.
— Так, живо уматываем отсюда! Мы здесь не были! Вообще!!!
— Понял!
На обратном пути Профессор, повинуясь внезапному импульсу, распорядился остановить машину перед церковью. Зайдя туда, он поставил свечку за упокой души старого товарища. Признаться, он испытал очередную радость от того, что пронесло… В 90е ведь ему со всяким частенько приходилось разбираться… Стрельбы было много, не меньше, чем в армии. Но он выжил в очередной раз и продолжал жить… И ход мыслей Профессора был до странности схож с тем, кто, собственно и ликвидировал его друга детства: «Жизнь продолжается»…
Через неделю Профессор ответил на звонок Хуана, который уже знал, какой получит ответ. Услышав, что с источником произошел несчастный случай, он даже выразил соболезнования. Но после них он попрощался, отключился и ушел из жизни Профессора, который был морально готов к тому, что могут прийти и за ним… Однако, время шло, не приходил никто и через несколько недель Профессор с облегчением подумал о том, что жизнь действительно продолжалась.
Через несколько месяцев
Молодожены шли по лесу у дома на холме. На руках у обоих были кольца, они расписались в соседнем районе, прихватив на улице двух свидетелей. Серегин папаша часто говаривал, что продолжительность и успешность брака обычно обратно пропорциональны пышности и разгулу свадьбы и был очень даже прав. Машина мать согласилась с этим, а дочь сшила себе такое сногсшибательное свадебное платье, что Серега просто обалдел. Живот у Маши был еще небольшой, но Серега не давал ей нести даже лопату. Собственно, у них с собой только лопата и была, хотя самому Сереге пришлось до этого подкатить к дому несколько тачек… Но сейчас приходилось внимательно сравнивать координаты на телефоне с теми, которые Семен записал на отданном Маше листке бумаги.
— Так, Сережа… Цифры примерные, у него откуда-то намного точнее написано, знаков больше…
— Мда… Здоровая получилась поляна, метров 15 на 15… А то и 20 на 20…
— Металлоискатель нужен?
— Не факт, что там много металла… Откуда бы начать?
— Погоди-ка, вот тут почти в центре холмик какой-то. Может, под ним?
— Ну, попробуем. Срежу-ка я его верхушку… Гляди-ка!
— Запаял в полиэтилен, да еще в несколько слоев, ничего внутрь не попало…
— Голова у него работала… Ну, хозяюшка, открывай клад.
— Не фига себе… Да сколько ж тут!?
— Так… минимум триста тысяч…
— Минимум!?
— Это все что видно. Слой — 2 на 10 пачек, итого 200 тысяч, а слоев-то только полтора видно…
— Так… там, Сережа, еще слой один вглубь.
— Полмиллиона. Сдается мне, хватит на некоторое время. У меня еще сто семьдесят есть плюс средства на счетах от старого после уплаты налога. Да еще и хата Семена Васильевича с дачей на твои счета проданы…
— Главное — не прогулять все на радостях.
— Этого еще не хватало! Главное — вложить их, как надо. А гулять — ну его нафиг. Видели вон, кто как гулял…
— Это ты верно, Сережа, говоришь… Теперь у детей точно будущее есть!
— Моя ты Машутка…
Если бы открытый дипломат мог это сделать, то он бы улыбался под майским солнцем, глядя на страстный поцелуй. Обычно, процесс передачи таких сумм сопровождается напряженными лицами с обоих сторон и до поцелуев, как правило, совсем не доходит…
— Ох, Машутка… Стопудово, очень мало кто целовал жену рядом с таким дипломатом…
— И действительно… Давай-ка деньги домой оттащим, а к дому вернемся завтра. Успеется…
— Верно говоришь…
На следующий день они вернулись к дому. Теперь он выглядел совершенно непритязательно — ни одного целого стекла, почерневшие оконные проемы… Но, тем не менее, в нем еще оставалось какое-то величие… Так, наверное, смотрелись разоренные остатки какого-то феодального замка на высоком холме, в контурах которых еще можно было прочитать красоту и мощь целого строения…
— Грустно, Сережа?
— Грустно и тоскливо… Он ведь был мне, как отец. Даже сказал «сын мой», когда я первый раз ему помог, в сентябре…
— Жаль, конечно, но сделанного не воротишь… Помнишь, что ты тогда говорил?
— Пока мы живы — будем жить!
— Это верно… Будем жить и помнить. Если будет мальчик — назовем Семеном. Давай-ка я по доскам зайду…
В доме на было ни одной книжки и бумажки, да и мебель местами была изрядно разломанной от взрыва.
— Ну что, пытаемся открыть?
— Нет. Покажи-ка мне суперкомпьютер, который ты сделал.
— Да там и смотреть нечего. Они туда газовый баллон затащили, все разнесло.
— Пожалуйста…
— Ну пойдем. Только фонарь возьму…
В бывшей бильярдной был полнейший разгром — покореженные стойки, разлетевшиеся полки… Но тут еще острее, чем с самим домом, чувствовалось мрачное разгромленное величие… Было видно, что нечто технически совершенное, тщательно продуманное и с любовью сделанное было варварски, но быстро и эффективно уничтожено…
— Мда… Сразу видно, что ты старался…
— Откуда? Тут же разворочено все…
— Эх, Сережа… Женщину в этом плане не обмануть! Вот тут видно… и тут… Маша безошибочно указывала на чудом сохранившиеся островки чего-то целого — аккуратно стянутые провода, ровно приделанные удлинители, продуманные крепления, через которые все кабели протягивались…
— Эх, Машенька… Женщины внутри дома действительно видят все, даже под фонарем…
— Что-то ты, Сереж, погрустнел… Жалко тебе разоренного?
— Он был в третей сотне по производительности в мире. Не зарегистрированный, правда…
— Ничего себе!!!
— А ты думала… Семен Васильевич мне сразу сказал, что ему надо в мировом ТОР-500…
— И ты согласился!?? На первом курсе???
— Согласился. Мало того, если бы отмотать все назад, согласился бы и вновь. Мы бы с тобой не встретились…
— А все-таки… ты же тогда не знал, что мы встретимся — сказала Маша после долгого поцелуя.
— Я бы в любом случае ухватился за любое такое дело — шатался по жизни, как безбилетник какой-то… Или грудь в крестах, или…
— Да, я вот тоже думала — взять аттестат и куда глаза глядят даже до выпускного. Все лучше, чем с папашей…
— Ладно тебе о грустном…
— Надо помнить о грустном, но жить дальше… Кстати, мы сейчас должны завершить грустные дела, чтобы никаких подозрений при сносе не возникло… Пойдем наверх.
Наверху стеллаж у входа в схорон покосился, но устоял. Видимо, был
