Доступная для всех часть конуры Алексея опустела, лишь драцена подслушивала у двери, пытаясь дотянуться до замочной скважины и удовлетворить врожденное любопытство.
Иногда дверь открывалась и появлялся озадаченный и задумчивый Алексей. Он смотрел куда-то вдаль, сквозь стены и предметы, был далек от места, где находился. Глаза казались остекленели, а уши ничего не слышат. Он улыбался и даже говорил вслух: «Неплохо! Неплохо. Совсем неплохо!» или хмурился, щипая себя за подбородок, и восклицал: «Чего-то не хватает!»
Когда зазвонил мобильный телефон, Алексей вышел из комнаты довольный и уже не такой потерянный и бессознательный. Он взял трубку:
— Да, Нюра! Я слушаю тебя.
— Леш, мне нужно с тобой поговорить. Я могу приехать? Ты не беспокойся. Я ненадолго.
— Нюрочка, может не сегодня? Я занят, — пробормотал Алексей, но вспомнив, что тоже хотел поставить точки над «i» в их отношениях, спохватился: — Хорошо! Приезжай ближе к вечеру. Давай поговорим и все обсудим. Ближе к вечеру!
— Жди, — в трубке послушались гудки.
Алексей выпил стакан воды и снова ушел в комнату, но спустя всего-то минут пять или десять, выскочил оттуда и раздраженный лег на кровать. Мысли о предстоящем разговоре поглотили его и не давали покоя. Он снова поднялся и заходил по комнате: «Ну, что я должен ей сказать? Неужели она не понимает, что не дает мне никакой возможности заниматься любимым делом? Анюта — она же привлекательная женщина! Но с ней я только теряю время. Все мое время. Если бы она родила мне ребенка. Если бы захотела родить сына… Были бы у нее хоть какие-то интересы, тогда может быть она смогла меня понять и мы бы жили долго и счастливо».
В дверь позвонили. «Ну разве это „ближе к вечеру“? Когда-нибудь она будет считаться с моим мнением?»
На пороге стояла Нюра. Она выглядела еще более привлекательной, чем неделю назад. Волосы были забраны в тугой пучок, глаза ярко накрашены, а губы почти незаметны. Защитного цвета парка, леггинсы, оранжевый (цвет, без которого Аня, вообще, себя не представляла) шарф, удобные кеды с травяным принтом и большой солнечный зонт.
Что такого привлекательно сегодня было в ней? Ощущение готовности слушать, молчать, не спорить, не говорить. Рот практически стерся с лица, и это давало надежду Алексею быть понятым. И именно этого молчаливого понимания не хватало раньше Ане, чтобы притянуть к себе мужа раз и навсегда. Природные цвета ее одежды, цвет весенней зелени и мягкого заходящего солнца сглаживал обычный требовательный и надменный характер этой женщины и пусть и обманом, но располагал к себе. А когда она расстегнула и сняла парку, избавляясь от пуговиц, которые, как всегда, отвлекали Алексея от ее персоны, бывший муж, поймав себя на вожделенной мысли и соответствующем взгляде, наконец, произнес:
— Проходи! Наверное, нам пора поговорить. Давно пора.
Аня молча зашла в комнату и села на стул. Женские духи с приятной свежей нотой березовой коры разбавили мужской тяжелый интерьер легкостью и кажущейся беззаботностью. Аня не произнесла не слова.
Алексей покачал недоверчиво головой. Он ведь знал, что инициатором разговора была именно его бывшая жена. Но подумав немного, решил воспользоваться моментом:
— Знаешь, одна женщина, писатель, рассказывала мне о том, как она угадывала то, что должно произойти с героями ее книг, не придумывала, а именно угадывала. Она говорила, что ей всегда казалось, что либо книга такая уже где-то существует и надо только понять и узнать, что там было написано, либо герои эти когда то жили или будут жить, и их судьбы открываются перед ней, как перед следователем картина преступления. Иногда ей ночью приходила мысль, которая объясняла еще непонятные места текста и делала их логичными. Она вдруг догадывалась, что же было на самом деле и тогда просто записывала все на бумагу. Но для такого проникновения в суть событий нужна сосредоточенность и внимание, ничто не должно отвлекать от «считывания» событий той книги, которая уже где-то написана. Понимаешь? Я не писатель, но мне очень близки эти слова, мне тоже нужно сосредоточиться и проникнуть в какой-то другой мир, чтобы сделать то, к чему я стремлюсь. Анюта, пока ты не поймешь меня, мы не сможем жить вместе. Я должен тебе честно сказать — Мы расстались не потому что, я тебя больше не люблю, не потому что я не хочу тебя, а лишь по одной причине — ты мешаешь мне делать мое дело! А это дело очень важно для меня!
Аня внимательно посмотрела на бывшего мужа, но ничего не сказала.
— Нет, ты пойми, я не выгнал тебя! Я не хотел… Ты… ты… Что ты молчишь?
— Ты меня любишь? Хочешь меня? Я правильно тебя поняла?
— Аня! Аня, — Алексей схватился за голову. — Я говорил это тогда и повторю сейчас — нам нужно расстаться! Мы не должны так часто видится. Мы не можем быть друзьями.
— Так. Давай перекусим? Я с утра толком ничего не ела. Можно я пойду на кухню и все приготовлю? Я принесла кое-что для салата, купила блинчики.
Алексей беспомощно развел руками. Он сел на кровать, взял с тумбочки книгу и стал читать, точнее водить глазами по буквам, постоянно возвращаясь к началу абзаца:
Причиной приезда Максимилиана Андреевича в Москву была полученная им позавчера поздним вечером телеграмма следующего содержания: «Меня только что зарезало трамваем на Патриарших. Похороны пятницу, три часа дня. Приезжай. Берлиоз».
На четвертый раз Алексею удалось потеснить навязчивые мысли и, наконец, увидеть содержание текста. Он немедленно захлопнул книгу. На кухне запищала микроволновка, а равномерный стук ножа и запах свежих огурцов монотонно рассказывал об ингредиентах салата. Алексей поднялся и начал почти бессознательно и необычно тихо для себя одеваться. Он открыл шкаф и дверка, всегда скрипучая, как неподмазанное колесо, не издала ни звука. Алексей еще раз специально закрыл и открыл шкаф — тишина. Он не понимал, куда собирается, но знал, что лучше всего будет куда-нибудь уйти. Тишина снова прервалась шумом из кухни. Что-то с грохотом свалилось на пол, и голос Анны, приглушенный расстоянием, но разносящийся по всей квартире, поддержал этот раскат грома.
— Ну, нет. Ты меня тоже пойми!
