– На веранде обед ждут, и ты проходи. – Тетка показала рукой на дверь, расположенную по соседству с той, через которую он зашел.
– Молоко есть?
– Есть.
Тетка достала из холодильника почти полную трехлитровую банку с желанным напитком и стала озираться в поисках посуды:
– Сейчас я тебе в кружку налью.
Стольник молча взял у нее банку и принялся жадно пить.
– Смотри осторожней, а то оно холодное, можешь простыть, – попыталась его предостеречь женщина.
Он пил и чувствовал, что в желудке уже идут процессы по расщеплению молока и усваиванию питательных веществ организмом через кровь.
Допив молоко, Стольник вернул пустую банку хозяйке.
– Где вода? – поинтересовался он.
– Господи! После трех литров молока ты еще и воду пить собрался? Или может, умыться хочешь?
– Где?
– В колодце на улице. – Тетка опять указала на ту же дверь.
Стольник кивнул. Позвоночник у него стал хрустеть, как будто каждый сустав терся о соседний и становился на место. Беспокойства это не причиняло: наоборот, почувствовалось, что боль уходит и повышается подвижность.
Он вышел на веранду. За большим деревянным столом, накрытым зеленой клеенкой, сидели все три члена банды. Увидев Стольника, они вскочили со своих мест и замерли.
Вместо приветствия Стольник поднял руку. Этот же жест должен был показать бандитам, что им лучше оставаться на своих местах.
Набрав полведра воды, Стольник принялся жадно пить. Вода питала мышцы живительной влагой и наполняла силами.
Выпив почти всю воду, а остатки вылив на голову, он вернулся на веранду и сел за стол, перед которым по-прежнему в ступоре стояли бандиты.
– Садитесь, – предложил он.
– Мы лучше присядем, – шмыгнув носом, ответил Рябой, первым выходя из ступора и садясь на лавку.
– А сесть всегда успеем, – поддержал его Николс, «припарковывая» пятую точку рядом с подельником.
– Главное, чтоб не лечь, – согласился Сусел и хлопнул Харитона по плечу. – Спасибо, что с того света вытащил. Теперь я твой крестник.
– Пожалуйста. Крестник – это как?
– Ну, тот, за кого несешь ответственность по жизни, – объяснил Сусел.
– Да? Тогда тебе придется измениться, – согласился Харитон, задумчиво кивая. – Сколько я лежал без сознания?
– Вечер, ну и вот, сегодня до обеда, – посчитал Рябой.
– Где мы?
– Деревня Кутлугуза, если тебе это что-нибудь скажет. Полста километров всего отошли, недалеко совсем.
– Слушай, ответь мне только, – попросил Николс. – Кто ты? И откуда?
Последовал незамедлительный ответ:
– Я Харитон Стольник, сбежал из дурдома.
– Старая песня, мы это слышали, – отмахнулся Николс. – Ты ведь знаешь, что люди не умеют исцелять наложением рук, вытаскивать пулю из своего позвоночника, а потом восстанавливаться менее чем за сутки?
– Не знаю, а за сколько должны восстанавливаться?
– От такой травмы восстановиться нельзя вообще, – резко ответил ему Николс. – Это смерть или инвалидность.
– Медсестра в дурдоме говорила, что у меня очень хороший иммунитет, потому что у меня следов от уколов не оставалось.
Стольнику почему-то не хотелось говорить о своих догадках: возможно, сны о том, что он титан из расы, порожденной богами на материке Атлантида, – это воспоминания, а не фантазии.
– Ясно с тобой все. Ясно, что ничего не ясно. Тяжело у тебя что-то узнать, тем более что ты и сам не помнишь, – подвел итог Николс. – Что бы там ни было, ты теперь наш подельник, и мы вместе.
Стольник замолчал, не зная, что сказать.
– Спина не болит? – поинтересовался Сусел.
– Хрустит, но не болит.
– Покажи рану, – приказал Николс.
Стольник встал, развернулся и послушно поднял футболку.
– Жесть, – выдохнул Рябой.
– Такого не бывает, – согласился Николс.
– Ну а мне же вообще мгновенно залечил рану, так что тут еще медленно, – напомнил Сусел.
– Что там? – поинтересовался Стольник, который по понятным причинам не мог увидеть свою спину.
– У тебя рана почти затянулась и продолжает сейчас на глазах затягиваться, – объяснил Рябой.
– Наверно, потому, что я молока выпил, – предположил Харитон, опуская футболку и садясь обратно за стол.
– Я не знаю, что сказать, братва, – подвел итог Рябой. – Но считаю, что он какой-то подопытный, сбежавший с научно-исследовательского института.
– Если вообще человек, – поддакнул Сусел и, ощерившись, спросил: – Может, ты, парниша, из какого комикса нарисовался?
– Да человек он, – отрубил Николс. – Раны-то и внутренности у него, как у человека.
Все испытующе посмотрели на Стольника. Тот в ответ смотрел на них, не зная, как отвечать и как реагировать.
– Тем не менее ты теперь один из нас. Ты наш подельник. Да? – с нажимом спросил Сусел.
Стольник задумался, а потом ответил:
– Я не совсем понял, чем вы занимаетесь, но мне это не нравится. Думаю, я сам по себе.
Бандиты настороженно переглянулись.
– Слушай, Стольник, – прокашлявшись, обратился к нему Николс. – Понимаешь, мы, по сути, просто противники сложившейся системы контроля. Государство ставит нам ограничения и заставляет работать, чтоб забирать с нас налоги, этим делая рабами. Рабство – это плохо, понимаешь? Мы хотим жить свободно, чтоб нас никто не ограничивал, и хотим делать, что пожелаем. Поэтому нам приходится нарушать законы государства. А нас за это пытаются догнать и убить. Мы не можем позволить себя убить, это неправильно. Понимаешь?
Стольник думал. Он чувствовал, что рабство – это плохо, что сопротивляться ему – это правильно. Позволять себя убить действительно нельзя. Похоже, то, что говорил Николс, – это действительно правда. Быстрей бы досмотреть сны о титанах. Может, тогда он сможет понять, что такое хорошо, а что плохо.
– Ты же с нами на пути к свободе? – испытующе посмотрел на него Николс и протянул раскрытую ладонь. – Или ты раб?
Раб – это плохо. В дурдоме разрешали гулять иногда, а рабов совсем не выпускают гулять и заставляют работать. Работать принудительно – это плохо. Надо работать ради чего-то хорошего.
– Рабом я быть не хочу. Я хочу быть свободным, – задумчиво произнес Стольник.
– Вот мы
