Флоранс посмотрела на сына – тот слушал и молчал, добавить было нечего.
Он знал, что Дафна очень поддерживала его родителей, но была безукоризненно корректна – в дом не пришла ни разу за все время его «вынужденного отсутствия». До их расставания она встречалась с его родственниками шесть раз. У нее была исключительная память, она могла описать погоду, ожидание у ворот, его комнату, где они дождливым летним днем занимались любовью. Именно тогда Дафна познакомилась с Ксавье и Женнифер, приехавшими на день рождения Флоранс (Бертран, кстати, блистательно отсутствовал на празднике).
В госпитале его мать по достоинству оценила общение с Дафной. «Наши разговоры не были бессмысленными или неуместными…» Бертран промолчал. No comments[55].
Ксавье наблюдал за братом и не видел в его глазах гремучей смеси боли и счастья. А вот лицо Дафны выражало любовь… другую форму любви. Описать ее словами доктор не мог, но очень бы хотел, чтобы Женнифер смотрела на него так же, как молодая женщина с идеальными ножками смотрит на его брата.
Такая любовь – не производное девяти лет совместной жизни, она – первопричина этой самой жизни. Спокойная любовь. Ее легче проживать, чем чувство, подобное страсти брата к незнакомой Лоле. Ксавье знать не знал и не хотел знать, какая она – уродина или секс-бомба, в жизни все работает иначе. Любовь – алхимическое чувство, в том числе любовь с первого взгляда и еще кое-какие отношения между двумя людьми. Неврологи согласны с такой концепцией. Психологи тоже. Как-то раз, в баре, Бертран сказал, глядя в стакан:
– Один охранник давал мне воду, когда я хотел пить, даже просить не приходилось.
Ксавье размышлял, но не забывал поглядывать на ноги Дафны. А она восторгалась желанием Бертрана занять свое прежнее место.
– Ты прав, и жизнь подтверждает твою правоту, все устроилось и без моего участия!
Этим Дафна и ограничилась. В ее намерения не входило раздражить хрупкого загорелого мужчину в белой рубашке, которому так идет короткий ежик волос. Дафна наслаждалась ужином в кругу семейства Руа, воспринимала его как стартовую площадку, шаг вперед, маленькую победу, кое-что еще между ним и мной. Она одарила окружающих правильной улыбкой, изящным выверенным движением положила ногу на ногу.
За едой Бертран расспрашивал про общих знакомых, Дафна отвечала – обстоятельно и точно.
– А как там улица Эктор?
– Я давно не живу по этому адресу.
– Ну конечно, – спохватился Бертран, но Дафна и тут оказалась на высоте:
– У бакалейщика родилась восьмая дочь. С ума сойти, согласен?
Флоранс на полном серьезе объяснила, что «бывают «девчачьи» и «мальчиковые» семьи, а еще семейки «дурачин», да-да, не смейтесь, у них даже младенцы глупые». Ксавье поддержал мать озорной улыбкой, сказал:
– Мы не из таковских, вот только папа вечно мной недоволен.
Дафна искоса взглянула на Бертрана и сообщила, что в начале года встретила в самолете свою соседку-бортпроводницу.
– Ту, что вышла замуж, помнишь? Она родила близнецов и дала им имена, совершенно друг с другом не сочетающиеся: Ленни и Мария. Ее подруга рассказывала, что Лола с удовольствием нянчится с малышами во Франкфурте, а ее муж – соруководитель лаборатории – продвигает собственный проект.
Мадам Жианелли заметила, как напрягся ее сын. Конечно, заметила, на то она и мать! Бертран не дернулся, не моргнул, но душа его рвалась на части.
– Беременность близнецами – почти всегда риск, – заметила Флоранс.
– Лоле пришлось лежать на сохранении, роды начались преждевременно, и ей сделали кесарево. Дети получились замечательные, но рожать она больше не сможет, – сообщила подробности Дафна.
– Иногда это приводит к разводу… – задумчиво произнесла Флоранс.
Дафна улыбнулась (Ксавье!) и сказала:
– К счастью, Франк есть Франк – честный малый, как говорили раньше, – он ведь очень хорош, так что в отсутствие Лолы вокруг него наверняка крутились барышни.
Бертран допил вино. Она не знает, что он чуть не сдох. Его отец спросил, как назвали последнюю дочку бакалейщика, признался, что всегда мечтал о дочери, и Бертран ушел в туалет. Надолго. Стоял и смотрел на воду в унитазе. Вода была прозрачная, и несколько недель назад он пил бы и пил ее с величайшим наслаждением, даже не подумав нажать на спуск.
Бертран опустил крышку и сел. В голове была глухая пустота – за 378 дней он научился освобождаться от мыслей и отправлять себя в другое пространство. Сегодня оно причиняло ему невыносимую боль.
Вернувшись к столу, он обнаружил, что родители ушли к себе в бунгало. Ксавье и Дафна разговаривали в баре. Бертран выпил два прохладных пива подряд и отправился спать. Через четверть часа молодая женщина посмотрела на часы.
– Я улетаю завтра, рано утром, – сказала она. – А ты когда возвращаешься во Францию?
– Через три дня. С родителями, – ответил Ксавье. – Бертран покинет Африку на следующей неделе.
– Он достаточно окреп?
– Я считаю, это пойдет ему на пользу.
– Тебе виднее, ты – врач.
Ксавье улыбнулся и проводил Дафну к ее хижине.
– Бертран много работает над своими материалами, думаю, он не оставил мысли составить книгу о воде.
– Понимаю, – кивнула Дафна, – хоть и не представляю себе, что такое настоящая жажда. Ну ладно, пока, рада была повидаться.
Она исчезла за дверью.
Убедившись, что Ксавье отошел достаточно далеко, Дафна вышла на узкую аллею, петлявшую между бунгало. Мужчина, которого она жаждала заполучить любой ценой, находился в нескольких метрах от нее, но журналистка передумала и вернулась к себе.
Она лежала на кровати, под вентилятором, и размышляла. В сентябре их роману, отношениям, дружбе исполнится десять лет… «Проеденных дырами» наподобие швейцарского сыра. Как там говорила ее бабушка: «У нас не бывает грюйера без дырок». Эта достойная, благоразумная женщина заметила бы сейчас: «Хочешь чего-нибудь добиться, делай все, что в твоих силах». Встреча с семьей Бертрана доставила Дафне невероятное удовольствие и оказалась очень полезной. Она не знакома ни с одним издателем книг по искусству, но жизнь может дать ей шанс, если правильно взяться за дело.
Дафна поставила будильник, чтобы проснуться на рассвете. Бертран был жаворонком и вообще плохо спал. В отличие от Ксавье она находила, что он осунулся и выглядит неважно.
Утром она надела легкое белое платье, заплела в косу длинные темные волосы, закрыла чемодан, отправилась в холл, спросила кофе и села за столик с видом на океан. Портье принес чашку.
– Закажите мне такси, я буду готова через сорок пять минут.
В утренних сумерках она могла видеть мужчину, бродившего по песку.
Бертран плохо спал – его терзали мысли о Франке Милане. Идеальный муж, чудесный отец, сексуальный, талантливый, страстный мужчина… женившийся на женщине, которую я не сумел удержать.
Дафна подвинула к нему чашку, и он выпил кофе, глядя на воду.
– Ксавье рассказал мне о твоей книге…
Ночные облака раздвигались, открывая взгляду розовеющие небеса. Когда он повернул голову, Дафна улыбнулась.
– Сейчас приедет мое такси.
Она встала, нежно
