Мама поставила хлеб на стол и села. Взяв мою тарелку, она зачерпнула половником в кастрюле и налила мне до краев.
— Всем большие порции! — Она лучезарно улыбалась.
Я не отрываясь смотрел на суп.
Отец улыбнулся маме:
— А ты? Как у тебя прошел день?
Мама налила ему столько же, сколько и мне.
— У нас здесь все тихо… Даже рассказывать не о чем.
Я не отрываясь смотрел на суп.
Мистера Картера нигде не было видно.
Она же не… не может быть!
Когда я потянулся за ложкой, внутри у меня все сжалось. Мне показалось, что сейчас меня вырвет так, как никогда не рвало раньше. Я старался не дышать, не вдыхать аромат мяса и специй, поднимавшийся от тарелки. Рагу в самом деле пахло восхитительно, а к моему горлу подступала желчь.
У меня на глазах отец зачерпнул полную ложку и начал с аппетитом есть. Мама тоже ела, искоса поглядывая на нас. Я наблюдал, как она улыбается, как промокает губы салфеткой.
— Нравится? — спросила она. — Я приготовила его по новому рецепту.
Отец радостно закивал:
— По-моему, ты никогда не готовила более вкусного мясного рагу. Дорогая, ты — просто кулинарная волшебница!
— Можно мне выйти? — спросил я; внутри все переворачивалось.
Мама и отец повернулись ко мне, жуя бедного мистера…
И тут из подвала послышался громкий стон.
Мы с отцом дружно развернулись на звук; мама не двинулась с места. Она продолжала есть, глядя в свою тарелку.
— Что там…
Звук послышался снова — на сей раз ошибки быть не могло. Внизу стонал мужчина.
Отец встал:
— Это из подвала.
— Сначала доешь, милый, — посоветовала мама.
Отец медленно подошел к двери, ведущей в подвал.
— Что происходит? Кто там?
— У тебя рагу остынет. Холодное оно уже не такое вкусное.
Я встал и зашел отцу за спину; он потянул ручку двери.
Мне не хотелось спускаться в подвал. Ступеньки были крутыми и скрипели даже от самого малого веса. Стены были сырыми и грязными. На потолке обитало больше пауков, чем в лесу за нашим домом. Источник света был только один: голая лампочка посреди комнаты. Меня всегда одолевал страх, что лампочка перегорит, когда я буду внизу. Если она перегорит, выхода уже не будет. Я останусь в подвале навсегда, и пауки будут по одному, один за другим, спускаться на меня.
В подвале жили чудовища.
Отец открыл дверь и щелкнул выключателем. Лампочка тускло замерцала желтоватым светом у подножия длинной лестницы.
Снова стон — громче, настойчивее.
— Оставайся здесь, приятель!
Я обхватил его руками и покачал головой:
— Папа, не ходи туда! Чудовища тебя съедят. Если не чудовища, то пауки уж точно.
Он отбросил мои руки:
— Останься здесь, с мамой.
Мама все сидела за столом и что-то напевала себе под нос. Кажется, песенку Ричи Валенса: «Пойдем, пойдем, малышка…»
Отец начал спускаться. Он спустился наполовину, когда я решил пойти за ним.
22
Клэр — день первый, 13.17
Парк имени А. Монтгомери Уорда находится метрах в пятистах от «Флэр-Тауэр». Он разбит на небольшом участке земли вдоль берега реки Чикаго.
Клэр ненадолго остановилась у большой скульптуры из нержавеющей стали. Судя по табличке, скульптура называлась «Памятное кольцо Земли». Она много раз видела это произведение искусства издали, проезжая по Эри. Впервые подойдя к скульптуре близко, она вынуждена была признать: издали невозможно представить, что именно олицетворяет груда металла. Сооружение было длиной не меньше пяти метров и метра три высотой. Одни говорили, что это изображение огромного обручального кольца; другие — гробницы Гетти. Клэр казалось, что сооружение напоминает Годзиллу, который слопал содержимое скобяной лавки, а потом сел испражняться посреди парка. Она не понимала современного искусства, но не страдала по этому поводу и нисколько не переживала из-за того, что попадет в могилу, так и не поняв, в чем смысл авангардного творения.
Клэр прикрыла глаза от солнца и огляделась.
Хотя парк был совсем небольшим, Клэр понимала, в чем заключается его притягательность, особенно для такой любительницы бега, как Эмори. Тропа кружила по всему парку, а с западной стороны шла вдоль берега реки. Слева она разглядела детскую площадку, а справа — большой огороженный участок. Внутри ограды бегали не меньше десяти собак, а владельцы кидали им мячики и «летающие тарелки». За мячиками бегали не только собаки, но и — иногда — маленькие дети.
Клэр всегда хотелось завести собаку, но квартира у нее была чуть больше коробки от «Хэппи мил», и она не сомневалась: стоит ей привести домой любое существо на четырех лапах, и домовладелец тут же выставит ее за дверь.
На собачьей площадке она насчитала двенадцать владельцев собак. На другом конце парка шестеро взрослых сидели вокруг качелей и горок и наблюдали за детьми. Клэр мысленно подбросила монетку, решила, что выпал «орел», и зашагала к качелям.
Когда Клэр приблизилась, четыре мамаши и два папаши смерили ее настороженными взглядами.
— Здрасте! — сказала она самым обезоруживающим тоном.
Недостаточно обезоруживающим — двое мужчин натужно заулыбались, глядя по сторонам; три мамаши подозвали к себе детей. Одна даже завела дочурку себе за спину. Да, для того чтобы тебя признали своей в компании родителей, определенно нужен ребенок; здешние обитатели не рады странным взрослым, которые бродят по парку в одиночку. Клэр показала свое удостоверение.
— Я детектив Нортон. Работаю в Чикагском полицейском управлении. Мне нужна ваша помощь.
У входа в парк с визгом затормозили три патрульные машины и фургон экспертно-криминалистической лаборатории; проблесковые маячки были включены, но сирены молчали. Клэр невольно вспомнила клоунские машинки в цирке. Открылась задняя дверца фургона, и оттуда вышли три эксперта.
Женщина в черных брюках и сером свитере сняла дочку с качелей и подошла к ней:
— В чем дело?
Клэр понимала: стоит ей упомянуть Обезьяньего убийцу, и все родители поспешно похватают детей и разбегутся, не дав ей задать ни одного вопроса. «Умолчание — не ложь», — внушала она себе. Иногда кое о чем невредно умолчать.
— Нам стало известно, что вчера в этом парке пропала девочка. Пожалуйста, если вам не трудно, уделите нам несколько минут. Если вы ответите на наши вопросы, мы будем вам очень признательны.
Все родители заговорили одновременно — сначала друг с другом, потом с ней. Клэр не разбирала ни слова. Трое детей заревели без всякой причины — может, им просто хотелось, чтобы взрослые обращали внимание на них, а не друг на друга и не на постороннюю тетку. Клэр подняла руки над головой:
— Тихо, прошу вас!
