Интересно, узнала ли миссис Картер запах крови и пота своего мужа.
Я чуть не выронил поднос, когда она вдруг села и уставилась на меня выпученными, налитыми кровью глазами. Она что-то бормотала, только из-за кляпа у нее во рту я не мог понять, что она говорит. Я испытал дежавю. Она кричала не так громко, как раньше ее муж, и все же кричала. Она, конечно, была напугана, ну а он вчера был просто в ужасе.
— Доброе утро, миссис Картер. Хотите позавтракать?
Кляп не давал ей не только говорить, но и нормально дышать: нос у нее был заложен, потому что она много плакала. Правда, об этом я старался не думать. Несмотря на то что пережила не самую лучшую ночь в своей жизни, она по-прежнему оставалась хорошенькой. Я видел ее красоту даже под кровоподтеками и ссадинами. Левый глаз выглядел лучше правого; он еще не пришел в норму, но хотя бы не слезился, как несколько часов назад.
Поставив поднос на край раскладушки, я вспомнил, как у меня болела голова, и представил, что ей сейчас, наверное, еще хуже. Если не считать того, что ее избили, она выпила гораздо больше, чем я, и, хотя была опытнее, я подозревал, что сегодня и она мучается похмельем.
— Может, хотите опохмелки?
Она озадаченно посмотрела на меня, и я осознал свою ошибку.
— Извините… рюмочку, чтобы вам полегчало.
Она по-прежнему изумленно смотрела на меня, чуть склонив голову влево. Хорошо хоть бормотать перестала.
— У вас сразу пройдет голова. У папы наверху есть бурбон; я выпил буквально один глоток, и мне сразу стало легче. Конечно, сейчас еще рано, но вовсе не обязательно весь день мучиться от боли.
Миссис Картер медленно покачала головой; она не сводила с меня взгляда.
Я кивнул в сторону подноса:
— Нам с отцом пришлось самим готовить завтрак, а мы не самые лучшие повара на свете. Может быть, завтра мама приготовит что-нибудь получше. В ее исполнении завтрак — настоящий пир. Так хотите поесть?
Она кивнула и даже чуть-чуть подвинулась, чтобы мне было удобнее. Отодвинуться дальше ей мешал наручник: браслет впился в руку. Она сердито покосилась на него и что-то буркнула.
Я придвинулся ближе:
— Если я выну кляп, обещаете не кричать? Лично я не против, конечно. Просто знайте, что подвал у нас глубокий и вас никто не услышит. Даже на кухне крики почти не слышны. А уж снаружи вообще ничего не заметно… — Я ухватился пальцами за край кляпа и дернул. Что-то такое было в ее коже… От прикосновения к ее лицу у меня по телу побежали мурашки. Откровенно признаюсь, что густо покраснел, а сердце у меня забилось чаще.
Когда кляп повис у нее на шее, миссис Картер глубоко вздохнула и выдохнула, а потом еще и еще раз. Я решил, что ее тошнит, и уже собирался сбегать наверх за бумажным пакетом, но тут она заговорила — с большим трудом и очень хрипло, оттого что у нее пересохло в горле.
— Крики?
Я пожал плечами.
— Ты сказал, что наверху крики едва слышны… как будто такое случалось не один раз. Твои родители уже поступали так прежде?
— Как поступали?
— Так… — Она дернула наручник, и цепь звякнула о трубу.
— А… — Я опустил глаза на поднос. — Не знаю.
Она нахмурилась:
— Ты не знаешь, приковывали ли твои родители женщину в этом подвале раньше?
Я потянулся за стаканом:
— У вас, должно быть, пересохло в горле; сок очень вкусный, как солнышко в стакане.
— Я не хочу сока; я хочу, чтобы вы меня отпустили. Пожалуйста, отпустите меня!
— Может, тогда банан? На вашем месте я бы съел его. Мы купили их два дня назад, и они сейчас как раз в нужной стадии спелости — видите? Чуть-чуть зеленого и желтый. То, что надо, чтобы ваши губки снова стали пухлыми.
— Пустите меня! — закричала миссис Картер; слова царапали ее пересохшее горло. — Пустите! Пустите! Пустите! Пустите!
Я вздохнул.
— Придется снова ненадолго вставить вам кляп, а я пока объясню вам правила. Извините, миссис Картер.
Она отворачивалась и плотно сжимала губы, но я знал, как нужно действовать. Схватил ее за волосы и резко дернул назад. Я не хотел делать ей больно, но она не оставила мне выбора. У меня был крошечный складной ножик, который умещался в ладони. Я достал его, нажал на кнопку, выщелкнул лезвие и, не успела она и глазом моргнуть, кольнул ее в шею. Потом поднес к самым ее глазам окровавленное острие, чтобы она видела. Я ее только оцарапал — пустил кровь, чтобы дать понять, что я способен, если захочу, причинить ей гораздо больше вреда.
Не сводя взгляда с ножа, миссис Картер жалобно заскулила.
Свободной рукой я затолкал ей в рот кляп и выпустил ее волосы. Надо было действовать быстро, вот я и обострил ситуацию (простите за невольный каламбур)! Еще раз нажав на кнопку, я убрал лезвие и опустил нож в карман рубашки.
— Правила просты, миссис Картер. На то, чтобы их объяснить, уйдет всего минута; потом я вас оставлю, чтобы вы позавтракали. Вы наверняка проголодались.
Она побагровела от гнева.
— Обещаете хорошо себя вести, пока я буду объяснять правила?
— Да пошел ты! — пробормотала она из-за кляпа.
Ее ругательства поразили меня в самое сердце. Как грубо! Разве я не старался ей помочь?
— Лайза, мы не потерпим в своем доме таких выражений! Даже со стороны наших гостей, — прогремел сзади голос отца.
Обернувшись, я увидел, что отец стоит у подножия лестницы с чашкой дымящегося кофе в руке. Он подошел ближе и продолжал:
— Все начинается с таких грязных слов. За грязными словами быстро следует грубость, затем гнев и ненависть… совершенно недопустимые в цивилизованном обществе. Не успеешь оглянуться, как мы все начнем бегать голыми по улицам, размахивая топорами. Мы этого не потерпим, ясно? Мы стараемся правильно воспитывать сына. Он берет пример со взрослых, которые его окружают. Он учится у взрослых, которые его окружают. — Отец шагнул ко мне, взъерошил мне волосы. — Этот мальчик быстро растет и все впитывает, как губка. Мы с его матерью стараемся познакомить его с системой ценностей, прежде чем выпустим в большой, опасный, прекрасный мир. И здесь вступают в действие наши правила.
— Правила
