— У Эмори есть приятель, которого зовут Тайлер Матерс. Он учится в средней школе имени Уитни Янга.
— Погоди секунду; я ищу ее досье, — сказал Клоз.
Клэр широко раскрыла глаза:
— Эмори встречается с племянником Обезьяньего убийцы?
— В яблочко! — воскликнул Клоз на своем конце линии. — Это он. Шестнадцать лет. Живет с отцом в центре города.
— Детективы?
Обернувшись, Клэр и Нэш увидели, что в дверях спальни стоит Эспиноза с мобильным телефоном в руке.
— Телефон Эмори.
— Клоз, я тебе перезвоню. — Клэр поспешно нажала отбой. — Дай-ка посмотреть!
Эспиноза протянул ей телефон; она взяла его в перчатках и постучала по экрану; ничего не произошло.
— Откуда вы знаете?
— Он вынул батарейку. Я посмотрел серийный номер. Телефон записан на «Толбот энтерпрайзиз», а владельцем значится она. Телефон отключился позавчера вечером в 18.43, — объяснил Эспиноза.
Клэр бросила трубку в пакет для вещдоков и повернулась к Нэшу:
— Надо брать этого племянника. Возможно, он знает, где она.
59
Дневник
Насчет звуконепроницаемости я ошибся.
Даже из-за закрытой кухонной двери я слышал, как внизу безостановочно вопит миссис Картер. Ее крики меня очень отвлекали, и сначала я думал надеть наушники, но потом решил прогуляться к озеру. В конце концов, стоял погожий летний день, в такой день не хочется сидеть в четырех стенах. Гулял я недолго, самое большее час — достаточно, чтобы посмотреть, как там кошка, бросить в воду несколько камешков, убедиться в том, что мистер Картер похоронен в озере навсегда, и прийти назад.
Зеленый «плимут» вернулся.
Он стоял на дорожке перед домом Картеров, но в нем никого не было. Я подошел поближе; мотор был еще теплым и тикал; пахло выхлопными газами. Однако вчерашнего гостя нигде не было видно.
Стараясь не высовываться из-за кустов, я подобрался ближе.
На солнце блеснули ключи; они болтались в замке зажигания.
Какой доверчивый!
Если ключи в зажигании, скорее всего, машина не заперта.
На долю секунды я высунулся из зарослей и посмотрел на дом Картеров.
Парадная дверь была закрыта, но что-то было не так; дом не выглядел пустым.
Должно быть, незнакомец внутри; где же ему еще быть?
Машина была развернута капотом на юг; соответственно, водительская дверца располагалась со стороны дома Картеров, а пассажирская дверца — со стороны улицы.
Набрав в грудь побольше воздуха, я выбежал из укрытия и метнулся к пассажирской дверце. Присев, я отчетливо увидел за стеклами машины дом Картеров. Конечно, я понимал: если незнакомец выйдет, он так же отчетливо увидит меня. Выбора не оставалось; пришлось соображать на ходу.
Я нажал на ручку и очень осторожно дернул дверцу на себя. Она страшно заскрипела в знак протеста. Сначала я подумал, что шум такой громкий, что незнакомец непременно услышит, поэтому оставил дверцу открытой и, опасливо косясь на дом, нырнул под днище машины. Прошла минута, на крыльцо никто не вышел. Я встал и заглянул в салон.
Переднее сиденье «дастера» представляло собой черный кожаный диван, над которым возвышалась длинная ручка переключения передач, увенчанная черным набалдашником в виде магического шара с восьмеркой; я за всю жизнь не видел более крутой ручки. Я тут же дал себе зарок купить такую же, как только у меня появится собственный автомобиль. И хотя до моей первой машины было еще далеко, я уже тогда понимал, насколько важно тщательно планировать все — от покупки автомобиля до взлома и незаконного проникновения в чужую собственность.
В тот раз у меня не было времени как следует спланировать незаконное проникновение в чужую собственность; потянувшись к бардачку, я про себя взмолился всем богам, чтобы он оказался не заперт. Если он окажется заперт, мне не удастся открыть его без отмычек, а мои отмычки лежали в верхнем ящике прикроватной тумбочки, под последним выпуском комикса «Человек-паук».
Крышка бардачка щелкнула и открылась.
Я надеялся найти в бардачке водительское удостоверение или любые документы, которые помогли бы мне установить личность незнакомца, но сразу понял, что мне не повезло. Никаких документов в бардачке не оказалось. Зато там лежал довольно большой револьвер. Я не разбираюсь в оружии и солгу, если скажу, что сумею с первого взгляда сказать, что передо мной. Однако тот револьвер я узнал сразу, потому что за несколько дней до того посмотрел подряд несколько серий «Грязного Гарри». Точно такой был у персонажа Клинта Иствуда.
Говоря его словами, «„магнум“ сорок четвертого калибра, самый убойный револьвер на свете, и он может подчистую снести башку, особенно если ты — невезучий подонок»…
Я не был невезучим подонком. Я считал себя умным подонком. Откинул барабан и высыпал патроны в ладонь, закрыл барабан и положил «магнум» на место, точно туда, где я его нашел.
Когда Неизвестный решит достать свою пушку (а я был почти уверен, что это произойдет в ближайшем будущем), я порадуюсь тому, что его оружие окажется примерно таким же эффективным, как водяной пистолет. Будь у меня мои инструменты, я бы извлек боек взрывателя, а патроны оставил — так, конечно, надежнее, но для этого пришлось бы сбегать домой и вернуться, пробежать не только по лужайке Картеров, но и по нашей лужайке. Так рисковать я не мог. Решил, что еще успею, если случай подвернется.
Благополучно разрядив револьвер и сунув его на место, я закрыл бардачок и порылся под сиденьем. Если не считать старой обертки от сэндвича, от которой до сих пор воняло горчицей, я ничего не нашел. Под задним сиденьем тоже было пусто.
Человек, который мог оказаться полицейским, но, скорее всего, им не был (независимо от выбранного им оружия), по-прежнему оставался для меня загадкой, которую я во что бы то ни стало решил разгадать.
Я хотел обыскать багажник, но разум и чувства подсказали, что я испытываю удачу, поэтому выбрался из машины и тихо закрыл пассажирскую дверцу, а затем, пригнувшись, убежал в укрытие, под деревья.
Стараясь прятаться за самыми большими дубами, я приблизился к дому Картеров. Поравнявшись с парадным крыльцом, быстро пробежал мимо, упал на колени в траву под окном гостиной.
Я закрыл глаза и прислушался.
Когда-то отец рассказывал, что в обычных условиях наши органы чувств действуют в унисон. Но, если заблокировать один или несколько органов чувств и положиться на оставшиеся, они здорово обостряются. С тех пор я много раз убеждался в его правоте. Так, закрыв глаза, я словно многократно усиливал слух, будто включался до тех пор не работавший слуховой аппарат.
Я прислушивался.
Внутри кто-то шаркал — скорее всего,
