Работал я в паре с Рудиком, а Камиль с Иванычем.
– Может все-таки выслушаешь меня? – зашептал Рудик. – Я точно знаю…
– Я тебе сейчас ящик на ногу уроню мыслитель. Не дури, видишь эсесман пялится… – зашипел я не глядя на напарника.
Ну что за манера под руку лезть. И главное уверен, ничего же умного не скажет. Вот же…
Я как раз надсаживался, принимая на штабеле очередной ящик, как неожиданно пронзительно заревела сирена. Кладовщик очень резво куда-то сразу свалил, а охранники засуетились и стали загонять нас назад в тюрягу…
И тут… Я даже не знаю что сказать. Материться не хочется, но простыми словами это так просто не описать. Скажу для красного словца… Грохнуло так, что я моментально оглох, даже потерял полностью ориентировку в пространстве и шлепнулся задницей об бетон. Все-таки уронив ящик Рудику на ногу.
Ярко– зеленая радужная вспышка и странная ударная волна… действительно странная. Обдало обжигающе горячим, стали дыбом волосы на всем теле и… и млять, между всеми присутствующими в ангаре стали проскакивать яркие искры переливающегося зеленого цвета…
И это притом, что взрыв произошел не в ангаре, а где-то на улице. И кажется вообще под землей.
Охрана разразилась воплями и выгнала нас во двор, где и положила мордой в бетон. После чего резко стала избавляться от всего металлического в своей экипировке. То ли нагрелся металл, то ли током бился, но еще то зрелище. Очень напоминает пляски диких папуасов, под такие же дикие завывания.
Со звонкими щелчками стали лопаться изоляторы на протянутых во дворе линиях электропередач, бешено заискрило под крышей ближайшего дома, после чего он ярко и весело вспыхнул.
Нещадно разрывая барабанные перепонки надсаживалось уже несколько сирен. Добавьте дикую суматоху, носящихся как полоумные в едком дыму толпы людей и сразу несколько пожаров… Однако, весело…
Я прижимался к бетону и осторожно вертел головой. Ажиотаж достиг такой степени, что на нас полностью перестали обращать внимание. Сбежать-то проще простого… вот только куда?
И еще мне было весело. Ох как весело! Горите… Горите суки драные…
Солдатики вместе с пожарными притолкали откуда-то пожарку. Именно притолкали, так как двигатель на машине скорее всего не смогли завести. Появилась еще несколько бочек с ручными насосами. Но сразу несколько ученых в халатах яростно заорали запрещая им поливать пожары водой. Тогда попытались тушить огонь углекислотными огнетушителями. Впрочем, без особого успеха…
И тут я… вот даже не знаю, почему я так поступил…
Не знаю и все…
Да, они фашисты…
Да, они враги моей страны и поголовно суки и ублюдки…
Но… но когда я заметил на втором этаже весело полыхавшего дома, как какая-то женщина яростно пытается выломать массивную решетку в оконном проеме и никто ее не замечает, так как все заняты тушением пожара совсем в другом здании, просто не смог отвернуться и забыть… И веселится тоже расхотелось. Сука… да, фашистка, но прежде всего баба.
В общем, вскочил и накинул на себя валявшийся на земле кусок брезента. Затем вылил на него ведро с водой забытое кем– то в суматохе и вперся в горящий домик.
Придурок?..
Вне сомнения!..
И сразу зашелся в едком кашле. Все заполнял густой дым, клубившийся и тянувшийся в сторону выхода. Сориентировался, упал на пол и на карачках пополз к лестнице ведущей на второй этаж. Горел пока только потолок и внизу находится было еще терпимо.
– Где ты мать твою?.. – заорал надсаживая глотку и перебирая ногами и руками пополз по коридору.
Млять… кабинет? Высадил дверь и увидел пустую, если не читать лабораторного оборудования, комнату.
Сука… задохнусь же. Млять, дышать же совсем уже невозможно… Ай су-у-ука… Горю же… Млять… Пихнул плечом еще одну дверь с тлеющим наполнителем под дерматином и попал в какую-то канцелярию.
– Где ж ты сука! – Уже готовясь сдохнуть и подвывая от жара, я вломился в очередное помещение, где сразу наткнулся на неподвижное тело в белом халате лежащее на полу.
– Млять, млять, млять… – я прихватил женщину за шиворот и потащил за собой уже совершенно не понимая куда ползти.
С грохотом рухнула потолочная балка разбросав кучу веселеньких красных искорок…
Углядел проем входной двери обрамленный огнем, закутал девку в брезент, вскинул ее, надсаживаясь на руки и ломанулся как бешенный лось сквозь огонь…
Все, дальше не помню…
Что-то едкое заполнило ноздри и сразу все тело наполнило ощущение сильной, жгущей боли.
– С ним все будет в порядке фрау Гедин… – смутно донесся старческий надтреснутый голос на немецком языке.
Ага… Это про меня…
– Каким-то чудом он умудрился получить всего лишь легкие ожоги, ну и небольшое отравление угарным газом. Они живучие эти недочеловеки, так что выживет…
Я уже полностью пришел в себя, но не спешил открывать глаза. Живой, да и ладно. Сами же говорят, легкие ожоги. Хотя саднит все жутко, даже орать хочется. Полежу, послушаю… может чего интересного узнаю?
– Приведите его в себя, доктор Шульце. Я хочу знать зачем он это сделал? – В разговор вступил приятный, бархатный женский голос, однако с проскальзывавшими в нем металлическими нотками.
– Ну как зачем? – Удивился ее невидимый собеседник. – Просто желание выслужиться и получить некоторые блага от хозяина. Точно так же кошка или собака виляет хвостом и приносит мячик…
Ах ты фуй старый!.. Выслужится говоришь?!
Я продрал глаза, зажмурившись от яркого света и узрел сухенького и лысого мужичка с острыми чертами лица и реденькой бородкой клинышком. Очень знаете напоминает нашего «всесоюзного старосту» будь он неладен. Старикан зажимал в глазнице старомодный монокль и пытался сунуть мне под нос ватку с нашатырем.
А вот рядом с ним… Перемазанная сажей и лохматая как пудель, но неимоверно красивая женщина с пронзительными зелеными глазами. Мама, я даже проморгался не веря своим глазам. Русалка!.. Сука!.. Русалка в эсесовском грязном мундире! Тьфу ты… Сюрреализм какой-то. По определению эсесовки не могут быть красивыми…
– Ну вот, я же говорил! – обрадовался старикан. – Живучий как собака. Вам стоит похвалить его
