Сеньору Энжерсу запрещается предпринимать какие–либо действия по реализации плана, представленного его ведомством, без специальных на то указаний со стороны, вышеназванного министерства".
— Что это значит? — воскликнул я. — Разве он правомочен давать такие указания?!
— Представьте, правомочен, — вяло ответил Энжерс, откинувшись в кресле. — Путаница в нашем безумном городе еще почище, чем взаимоотношения штатов и федеральных властей в США. Как начальник транспортного управления Сьюдад–де–Вадоса я подотчетен только самому Вадосу как мэру города, но в то же самое время в качестве автодорожного инспектора я подчиняюсь Диасу и министерству внутренних дел. А этим злосчастным проектом желают руководить сразу оба! Мне ничего не остается, как подчиниться в одном моем качестве, не подчиниться — в другом и подать в отставку — в обоих!
— И такое случается часто?
— Не реже двух раз в неделю, — с горечью проговорил Энжерс. — Но на сей раз — особый случай. Посмотрите, что они еще прислали.
И он передал мне лист бумаги с перечнем подобных прецедентов. Их там было около двадцати.
— Готов поклясться, это работа Домингеса. — Энжерс внимательно посмотрел на меня.
— Во всех этих случаях решение выносилось не в пользу муниципалитета, поскольку имелись доказательства, что участвующий в разбирательстве служащий испытывал личную неприязнь к обвиняемому. Ну, а уж относительно моих чувств к Сигейрасу сомневаться не приходится. Нас это свяжет по рукам и ногам. Может потребоваться несколько месяцев, чтобы доказать, что прецеденты не имеют отношения к нашему делу. Похоже на то, что Домингес не дурак. Он ведет себя чертовски умно, затягивая разбирательство.
— Что касается лично меня, — я положил оба листа на стол, — то работу я почти закончил. Вы получаете проект, а исполнение его уже не моя забота. Я свою задачу выполнил и, клянусь богом, Энжерс, никогда еще не был так рад завершению контракта.
28
В моей работе есть одна особенность. Закончив проект, я начинаю смотреть на него как бы со стороны.
Еще вчера я представлял себе город в виде колонок цифр, а его жителей исключительно как водителей и пешеходов. С сегодняшнего дня у меня наступили каникулы.
Завтра я, пожалуй, узнаю, принято ли решение о строительстве скоростной автомагистрали в Питермарицбурге. И если решение утверждено, я предложу им свои услуги.
Сегодня же…
Я отпил из бокала и представил себя туристом, тепло встреченным Сьюдад–де–Вадосом. Я приехал сюда, чтобы воочию убедиться в достижениях этого города, где самое большое в мире количество кондиционеров на душу населения, где нашли воплощение достижения человеческого гения в области градостроительства, где никогда не бывает заторов и пробок на улицах и проспектах…
И где, кстати, в настоящий момент отсутствует телевидение и выходит одна–единственная газета.
Я расслабился в кресле, стараясь забыть на время о происходящих здесь событиях. Однако снова представить себя туристом мне не удалось. Я почувствовал, как кто–то сел в кресло рядом.
Я поднял глаза и увидел Марию Посадор.
— Вы что–то перестали здесь бывать в последнее время, сеньора? — сказал я. — А жаль.
В ответ она, как обычно, устало улыбнулась.
— Много всяких забот, — уклончиво произнесла она. — Мне сказали, что вы уже закончили свои дела в Вадосе.
— Совершенно верно.
— Это значит, что вы уезжаете?
— К сожалению, не сразу. Мне придется задержаться еще на несколько дней, возможно, даже на неделю. Нужно закончить последние подсчеты, утрясти детали и, надеюсь, получить гонорар. Но в принципе я работу закончил.
— Вы говорите об этом без особого энтузиазма, — заметила она после небольшой паузы. — Разве вы плохо провели здесь время?
— Ну, этого вы могли бы и не спрашивать. Слишком часто у меня было желание оказаться подальше от этого города.
Она не спеша вынула свой золотой портсигар, достала тонкую сигарету и закурила.
— Мне сказали, — она пустила облако дыма, — что вы не очень–то довольны результатами своей работы?
— Я и не пытаюсь скрывать этого. Ведь когда я приехал сюда, мне сказали, что моя работа состоит в том, чтобы разделаться со всем тем, что мешает нормальному кровообращению города. Идея мне понравилась. И только потом я понял, сколь неблагодарную роль мне отвели.
Она изучающе смотрела на меня своими красивыми глазами, как бы подбирая нужные слова. Наконец она заговорила:
— Сеньор Хаклют, меня удручает, сколь безответственно вы подходите к своей работе. Я полагаю, вы просто поверхностный человек. Слишком много внимания вы уделяете внешней стороне вопросов и не утруждаете себя тем, чтобы разобраться, что скрывается внутри.
— Часть моей работы как раз и состоит в том, чтобы разбираться, что скрывается внутри, — я был уязвлен ее словами.
— В таком случае вы не того уровня специалист, каким хотите казаться, — проговорила она решительно. — Кстати, что вы, например, думаете о президенте Вадосе?
— Как о человеке или как о президенте?
— Человек и президент — одно лицо, — ответила она. — Мне бы хотелось, чтобы вы ответили откровенно.
— Тогда я могу вам сказать, что я хорошего мнения о нем как о главе государства. Он честолюбив, и ему наверняка удастся еще многого добиться…
— И его имя по–прежнему недобрым словом будут вспоминать простые люди в Астория—Негре, — закончила сеньора Посадор. — А в Пуэрто—Хоакине с наступлением темноты по–прежнему будут жечь на кострах его портреты. Или, может быть, я вас несправедливо назвала поверхностным человеком? Но ведь вы — перекати–поле. Вы живете там, где работаете, а работаете вы в разных концах света. И, пожалуйста, не считайте, что, пробыв столь недолго в Агуасуле, вы стали разбираться во всем, что в стране происходит.
Затем как бы для самой себя она добавила:
— Вы уедете, а здесь все так и останется.
— Я знаю, — твердо ответил я. — И мне кажется, я отчетливо себе представляю, какие здесь происходят процессы. Но у меня не было времени, чтобы докопаться до их истоков. Я стал лишь свидетелем того, как они подспудно влияли на окружающих. В моей работе необходимо быть беспристрастным. Но именно здесь, в Сьюдад–де–Вадосе, мне это не всегда удается. А вы мою объективность принимаете за поверхностность. Именно когда вы подошли, я думал о том, как приятно видеть в людях людей, а не элементы транспортных потоков. Хотя человек как составляющая социальной группы неизбежно становится элементом транспортных потоков! Можно провести определенную параллель между поведением людей в транспорте и их естественным поведением. Я уверен, что кто–то подобный Алехандро Майору мог бы раскрыть внутренний механизм этого, а не только ограничиться, как я, общей схемой.
— Продолжайте, пожалуйста, сеньор.
Мария Посадор казалась глубоко заинтересованной.
В этот момент в холле появилась уже
